Трихлозан

Внимание! В произведении демонстрируются сцены неумеренного приема алкоголя. Не рекомендуется лицам до 21 года.

lab, destoryed, robot, blood, man. cover, Трихлозан, кравченк, владислав
Отдохнуть в середине ноября, съездить куда-нибудь в теплые края, избавиться от постоянного серого неба Владимирграда, что может быть нелепее? Я долгое время тоже так думал, пока отсутствие солнца меня полностью не доконало. Непрерывная журналистская беготня, бесчисленные поиски инфоповодов, попытки прорваться на фуршеты, бессмысленные светские вечеринки и закрытые презентации, хамство по телефону от интервьюируемых и все прочие прелести меня окончательно добили уже к семнадцатому ноября. Работоспособность незаметно упала до своего критического порога, и я ясно ощутил, что моя батарейка полностью разрядилась.

Никифорович хорошо понимал нашего брата журналиста и в случае творческого кризиса предоставлял возможность, без вопросов, взять отгул на пару дней. Дабы выжатый досуха трудяга смог отлежаться в домашнем полумраке, подумать о вечном, о смысле жизни. Глядишь и к концу первого дня в голове нет-нет да возьмет и заведется какая-нибудь стоящая мыслишка, которая потянет за собой огонек продуктивности.

Так должно было произойти, но только не в этот раз. Моя ненаглядная вбежала в нашу скромную квартирку на Обводном, ровно в двенадцать тридцать. Как раз в тот момент, когда я сумел, наконец-то вырваться из крепкого объятия спальни и неимоверными усилиями, по стеночке, добрался до кухни.

В горле все пересохло, а в голове отдавался каждый мой шаг. Хорошо же вчера мы погуляли с коллегами. Следовало все же уйти немного раньше, а то половину творческого отпуска я проведу в мучениях возвращения к нормальной жизни.

— Ты, представляешь?

Анастасия, в девичестве Сидорова, влетела в мою жизнь, как ураган, а ее слова прогремели в сознании, словно грозовые разряды. Я поморщился, а в голове загудело с новой силой.

— Нет, ты представляешь? — она подошла поближе, даже не разувшись, уставилась мне прямо в лицо. — Эти нехорошие люди выкинули меня на улицу! Они уволили меня за один день! Видите ли, у них прошло сокращение и никого кроме как меня уволить они не могут!

— Да, это очень, очень… — со страдальческой миной выдавил я из себя. Хотя появление дрожащей супруги средь бела дня в будни, ничего хорошего не предвещало.

— Пенсионеров они сократить не могут, мамочек с детьми они в отставку отправить тоже не могут, молодежь тем более не могут. Остается кого?

Я выпучил глаза и, постепенно сползая по стене, уставился на Настю в надежде, что вопрос все же был риторический и мне не следует на него отвечать.

— Именно так! Уволили меня! — она резко развернулась, словно бы потеряв интерес ко мне, и отправилась куда-то за пределы моего видения хотя ее голос по-прежнему разрывался небольшими, но упругими шариками в моей голове. — До пенсии мне далеко, детей нет, да и тридцать пять не юный возраст! Наглецы! Паршивцы! Я напишу еще в трудинспекцию на вас! Ох, как напишу!
Воспользовавшись моментом, я все же сумел встать на ноги. Благо большой и белый друг, с холодной бутылочкой темного пива находился уже в пределах досягаемости. До него оставалось каких-то пять шагов. Мобилизовав все силы организма, я сумел одолеть три, как со стороны комнаты послышалась какая-то возня, а затем сдавленные ругательства. Наверно Настя обо что-то споткнулась, теперь вымещает свой гнев на безвинном бездушном объекте.

Сохраняя стоическое равнодушие ко всё нарастающему шуму в соседней комнате, я протянул руку, дернул за ручки и створка холодильника распахнулась, обдавая меня охлажденной смесью ароматов вчерашнего салата, прогорклого майонеза и маринованных оливок. Но бутылки пива на привычном месте не оказалось. Обшарив взглядом все полки и даже слегка присев, я не приметил ничего, что хотя бы отдаленно напоминало вожделенные формы алкогольной посуды.

Но, увы, никакого стекла там не было и в помине. А шум за стеной все нарастал и неумолимо приближался к кухне. На мое счастье, я заприметил тусклый блеск полированного металла откуда-то с боковой стенки. Присмотрелся. Так и есть. На нижней боковой полочке примостилась банка! Несмотря на весь свой журналистский талант, я не могу описать того, как я схватился рукой за банку, как она нежно обожгла ладонь приятной прохладой, а я зубами потянул за язычок, пытаясь открыть банку, порезал губу, почувствовал сладковатый вкус крови на языке, наклонил банку и, наконец, влил в себя целую пинту хорошего английского эля.
Золотистая и бархатистая, с мелкими пузырьками, по крайней мере, мне так казалось тогда, жидкость, веселым ручейком струилась по моему горлу, обволакивая все на своем пути благодатным вкусом. Попав в желудок эль, разлетелся на бесчисленные струйки и растекся по всей его поверхности. Алкоголь, проникающий в кровь через стенки желудка, а также через слизистую рта, моментально оказал целебное воздействие на весь мой организм. Мне как-то сразу же полегчало, напряженность испарилась. Шум в голове почти исчез, остались лишь только незначительные отголоски. Да и ноги наконец-то начали меня слушаться, а руки, кажется, перестали трястись.

— Ты, паразитина!

Настя появилась в дверном проеме в тот самый момент, когда я уверенно вытрясал из алюминиевой банки последние капли эля к себе в глотку.

— Ты зачем выпил дорогущее детское безалкогольное шампанское? Я же его специально привезла крестной на Новый год! Где теперь такого еще достанешь? У нас же его продажа запрещена! Что ты наделал!
Анастасия, в девичестве Сидорова, замахнулась на меня каким-то тряпьем, но так и не пустила его в ход. Эль, оказавшийся безобидным шампанским, а я так недоумевал по поводу пузырьков газа, все же произвел лечебный эффект. Теперь я готов был не только к пассивной обороне, но и даже к некоторого рода активным действиям, пусть даже и оборонительного характера.

— Настя, тебя что уволили? — я сел и вопросил как можно более невинным голосом.

— Нет, ну ты представь! После стольких лет работы, когда я не высыпалась, когда приходила домой почти что ночью, когда… — Настя недоговорила, а скорчила чрезвычайно несчастную рожицу, присела мне на колени и, уткнувшись мне в грудь, тихо захныкала.

— Это очень несправедливо, Насть, — я крякнул и обнял свою ненаглядную. Женщину стоило успокоить, стать ее союзником, иначе ее гнев, так или иначе, снова повернется против меня. — И что же ты будешь делать? Что теперь будем делать мы?

Ответ последовал не сразу, но нутром я уже отчетливо чувствовал, что отлежаться в творческом отпуске мне не суждено.

***

И ведь что оказалось? Мой внутренний голос меня не подвел! Уже через тридцать минут мы мчались, обвешенные чемоданами и баулами, на маршрутке к ближайшей станции вакуумного метрополитена. А я на трубке обещал, внутренне призывая всех святых себе на помощь, Никифоровичу, что уж там-то я найду ему отличный сюжет, а то и два. И буду слать по электронке по статье каждые три дня, минимум!
Еще четыре часа и три мучительных пересадки, как всегда заблудились на Менделеевской, и с берегов Невы мы домчались до самого Средиземного моря. Еще под землей Настюха зарезервировала нам роскошные апартаменты в одной из лучших курортных гостиницы Анталии:

— А что? Это летом там столпотворение, а зимой народу мало, номерной фонд надо кем-то заполнять, вот и дают скидки до семидесяти процентов!

Семьдесят процентов — конечно хорошо, но хотелось, чтобы и деньги остались. Нам потом до зарплаты еще как-то прожить надо. До моей зарплаты. Если само собой, мы не отъеди́мся на местном Ultra All Inclusive так, что потом месяц сможем кушать только сельдерей и запивать его компотом из ревеня. Но отказываться было поздно и уже после полудня мы осваивались в своем просторном и светлом номере на восьмидесятом этаже.

Вид из окна открывался, конечно, живописнейший. Горы в зеленом одеяле леса с белыми от снега макушками, легкомысленные тучки, обшарпанные парники вдалеке внизу, да заброшенный аэропорт. Настя уже было хотела устроить скандал внизу при заселении, но я ее уговорил что, мол, лучше чтобы окна не на море, а на горы выходили. Солнце утром не будет будить, да и горы они как-то поспокойнее.

А потом понеслось… Я даже и не понял из-за чего. То ли мы какую-то сумку потеряли, то ли кто-то чего-то просто забыл с собой положить. Я, разумеется, тоже вспылил, ответил, что не поеду обратно за три тысячи километров и потом еще раз сюда. Меня обозвали жлобом, а я хлопнул дверью и отправился успокаивать нервы в турецкую баню. А по пути решил свернуть к бару, чтобы на себе опробовать все прелести неограниченного обслуживания. Недаром турецкие курорты так любят европейцы: заплатил сумму денег, а потом хоть ужрись в ресторане или упейся дешевым алкоголем в баре. Полностью, совсем, что называется, до потери пульса и человеческого образа.

Подогрев себя парочкой рюмочек раки́, я двинулся на поиски того самого заведения, которое и намеривался посетить. По стечению обстоятельств, я в белом махровом халате с эмблемой отеля на спине, попал во внутренний дворик отеля. Именно так и надлежало поступать отдыхающему в теплые летние деньки, но ноябрьские плюс шесть с крепким юго-восточным ветром мигом привели меня в чувства, а заодно разметали халат по телу, закинув полы прямо на голову. Я моментально покрылся мурашками и на ощупь отправился на поиски нужного мне входа.

Мне повезло, так как я уже через несколько минут очутился во влажной парной турецкой бани. Поясню для тех, кто не в курсе. В парной турецкой бани влажность стопроцентная, а вот температура чуть выше, чем температура тела. В воздухе клубятся потоки теплого пара, а воздух наполнен ароматами благоуханий. Весь процесс потения в турецкой бане основывается как раз на этих облачках. Они не дают тебе расслабиться, и сам того не замечаешь, как начинаешь потеть, словно неисправный бойлер у тети Веры на даче. Влага так и хлещет у тебя сквозь кожу и за каких-нибудь тридцать минут, совсем незаметно для себя и без страданий ты полностью очищаешься. Все шлаки благополучно покидают скрепы организма, а сам ты начинаешь ощущать себя не кем иным, как младенцем. Таким розовеньким, крепеньким и чистеньким.

Под действием раки́ я решил немного ускорить процесс и двинулся вглубь парной. Туда, где клубы пара заслонили воздушное пространство полностью от мраморного пола до черного потолка. Я смело вошел в облако и понял, вернее, почувствовал, что наступил на что-то живое. Ответная реакция от живого последовала незамедлительно. До моих ушей донеслась отчетливая брань на русском языке.

— Ой, извините, — только и смог пробормотать я в ответ в клубы пара. — Я не видел, что тут кто-то есть.

— Не видел он, — пробрюзжал старческий голос. — Смотреть надо лучше! И не носиться сломя голову по банному отделению.

Извиняясь, я шагнул в сторону, но запнулся обо что-то и, не удержавшись, сел. Опять на что-то живое и мягкое.

— Да ты что издеваешься? — недовольный старческий голос проревел у меня прямо над ухом.

— Ой, еще раз извините великодушно! — я вскочил и, не зная куда двигаться, предпочел оставаться на том же месте.

— Великодушно! Вы посмотрите на него! — мне могло показаться, но голос, похоже, подобрел. По крайней мере, он звучал не так грозно как прежде. — Иди давай отсюда, а то опять на меня сядешь или наступишь!

— Да, я бы и рад, только вот не видно ничего. Столько пара! Я даже и руку-то свою не вижу!

И действительно, банщик поддал такое количество влаги в парную, что пар заволок все помещение без остатка. В мои легкие проникал нежный аромат каких-то растений, а глаза и кожу приятно увлажнял водяной пар.

— Тьфу! — в сердцах проговорили откуда-то сбоку. — Садись давай, я отодвинулся. Подожди пока пар не развеется. До конца сеанса осталось минут пять.

Я покорно сел и приступил к наслаждению всеми благами инфраструктуры для отдыха, все равно ничего другого не оставалось делать.

***

Как и было обещано, по прошествии минут пяти или около того, в паре время течет не так, как за пределами бани, я наконец-то начал различать очертания парной. В действительности она оказалась весьма внушительных размеров. Пол и стены парной отделаны мрамором, на потолке красовались восточные мозаики, а места для сидения выполнены из какого-то полупрозрачного камня с бардовыми прожилками.

И вот тут, рядом со мной, сидел тот самый тип, на которого я нечаянно наступил, а потом и вовсе уселся. Я присмотрелся к нему. Типом оказался пожилой кавказец. Короткая стрижка некогда черных, а нынче с проседью волос, оттеняла крупные черты лица. Массивный нос нависал над щеткой посеревших усов, а крупные губы и торчащие в стороны уши только усиливали восприятие лица «кавказской национальности».

— Ох, еще раз прошу, извините меня за то, что я на вас наступил, да и вообще… Совершенно случайно вышло. Никак не хотел, — постарался я как можно вежливее загладить свою вину.

Мой сосед взглянул на меня, точнее, окинул взглядом с ног и до головы.

— А ты, как я погляжу, на нервах, — уже без тени недовольства прохрипел кавказец. — Что? Поцапался со своей?

Я немного опешил от такого меткого предположения.

— Да, а как вы догадались?

— Дело немудреное. Ты же в женском халате пришел. В нашем отеле халаты в номерах отдельные для девочек и для мальчиков. И дают их как раз по количеству того, кто в номерах обитает. В общем, ты одел тот, что для девочек. На альтернативщика ты непохож, значит, одел ты его впопыхах и не глядя. Будто выбегал куда-то сломя голову.

Я взглянул на свое одеяние. Действительно, на рукавах халата виднелась розовая вязь и изображения цветов. И как это только я не заметил? Вот почему в талии халат как-то непривычно натирал. А еще полы́ эти.

— Идем далее. Если посмотреть на твои ноги, то отчетливо видно, что ты приперся в баню в одноразовых белых тапочках. Но при этом не снял свои теплые, двойной вязки носки.

Я даже и смотреть не стал, ноги действительно были в тапках, а носки я, как последний балбес, позабыл стянуть. Всё эта Анастасия, вывела меня из равновесия ума, чертовка! И ведь как они так умеют!

— Значит, ты торопился, — продолжил Кавказец, — нервничал, бежал в баню. Но судя по слабому запаху алкоголя, предварительно забежал в какой-то из местных баров. Чтобы снять напряжение. Не так ли?

— Я поражен! Как вы обо всем метко догадались? Вы следили за мной?

— Нет, ну что вы! Просто наблюдательность! Кстати, вы пишите или с телевидения?

Я закашлялся, кавказец проявлял просто чудеса наблюдательности.

— Пишу. Но как вы…

— И приехали сюда из Владимирграда?

— Так точно, — казалось, что мое изумление дошло до верхнего предела, но он смог еще повысить планку. — Как же вы все это выяснили?

— Да очень просто. Достаточно лишь взглянуть на вас. Про носки я уже упомянул. Такие носят там, где прохладно, да дома. Плюс ваша бледнота. У нас единственный крупный город, где сейчас холодно и темно это Владимирград. Опять же носки домашние и никоим образом не формальные. Следовательно, вы работаете часто дома или же на выезде. А кто может уехать в середине рабочей недели на отдых? Только труженик творческой профессии. А кто из вашей братии способен оплатить номер в подобного класса заведении? Только журналисты или телевизионщики. Так что выбора особого и не было.

— Сказать, что я поражен вашей наблюдательностью, значит не выразить и десятой доли моего восхищения! Вы попали в точку по всем пунктам!

— Будем здоровы, Ашот!

Кавказец протянул руку для рукопожатия, а уже десять минут спустя, мы сидели в предбаннике, восстанавливали водно-соляной баланс в организме, да травили байки.

***

После очередной рюмки раки́ и повествования о местном рынке абрикосов от моего нового знакомого, меня внезапно посетила здравая мысль. А не сделать ли мне о нем пару статеек? Кавказца звали Ашотом Кещаном, он уроженец независимой Абхазии, хотя изначально я полагал, что он армянин. Ашот раньше работал следователем по особо важным делам в Томске. Вывел на чистую воду несколько местных партийных бонз. Раскрыл дело «Мордовских Тимуровцев», довел до суда нашумевшую историю с тем самым «Ворошиловским стрелком». Мои коллеги писали о стрелке, наверное, года полтора, не меньше. А сейчас Кещан коротал пенсионные деньки в разных уголках страны. Дядька вполне мог оказаться весьма ценным персонажем. На его историях и знаниях я мог бы выехать даже на передовицы. Упускать возможность явно не стоило.

Мы продолжали беседовать о различных делах Ашота, расположившись за невысоким столиком в уютных креслах, пока обслуга бани не принесла новую порцию выпивки. Судя по цвету принесенная раки́ была с добавками. А по запаху напоминала настойку на каком-то ароматном дереве или косточках экзотического фрукта. Я выпил рюмочку, а они тут настолько малы, что совершенно не приспособлены к европейскому рту, грамм тридцать всего. А мне бы грамм пятьдесят или лучше сразу сто. Водка прошла очень хорошо, беспрепятственно провалившись внутрь тела, она приятно обожгла желудок. По рту разлилось стойкое терпкое послевкусие. Словно я скушал с десяток спелых оливок, а заел их перезревшим персиком.

— А вы, Ашот, почему не пьете? — скорее из вежливости, поинтересовался я.

— О, молодой человек, я перестал употреблять алкоголь после одного моего дела. Совсем перестал, — Ашот как-то хитро улыбнулся в усы и застенчиво отвел глаза.

И тут же в моей голове прозвучал серебряный колокольчик интуиции. Возможно, что это именно то дело, которое сможет дать мне так необходимый толчок в карьере.

— Интересно, и что же это за дело было? — я придвинулся вместе с креслом поближе к Кещану и посмотрел в его трезвые глаза.

— Ну, что же… Если ты настаиваешь… — Кещан закашлялся, прочищая горло.

Возможно, что Ашот разгадал мой замысел, поскольку все, что рассказал он мне дальше, в корне перевернуло мое представление о нынешнем мире.

— В те времена я выпивал не меньше чем ты. Работа следователя, сам понимаешь, напряженная. Часто требуется психологическая разгрузка, ведь по долгу службы сталкиваешься с таким, чему многие не верят. Да и тебе не поверят, если вдруг решишь пересказать мою историю еще кому-то. Кстати, ты слышал что-нибудь о Юго-восточном трихлозановом следе?

Я напряг память, но в сознании всплывали только какие-то отрывочные сведения. Не помнил в общем практически ничего.

— Да нет, не особо. Помню только что-то про какую-то аварию на Урале, люди погибли, местность загрязнили. Сейчас там заповедник и никому не разрешается его посещать. А что?

— Ну, — Кещан еще раз прокашлялся, а затем быстро огляделся в поисках невольных слушателей, — версия с аварией официальная, а на самом деле все было иначе. В двадцатых годах на Урале, вернее за Уральскими горами, возникло повстанческое движение против существующей власти. Собрались мужики, захватили отделения банков, поставили свой контроль над пунктами маршрутизации глобальной сети, ввели свое правительство. Все началось с Новоуральска, недалеко от Екатеринбурга. А затем, движение, не признающее современную власть, постепенно расползлось и на соседние городки. Мятежные массы уже подходили к Нижнему Тагилу с юга, а с севера облизывались и на саму столицу Зауралья.

— Интересно, — я опрокинул еще рюмашку и зажевал ее охапкой каких-то зеленых листьев. — Меня в то время еще и на свете не было. А в учебниках о тех событиях весьма скудно написано. По крайней мере, мы в школе как-то не заостряли на этом периоде внимание.

— Конечно скудно, ведь власть столкнулась с неповиновением своих граждан в отдельных регионах. Вроде бы страна одна, а образуются какие-то анклавы, которые не подчиняются никому. Самоуправление, мать их! И все, главное, чинно, мирно как-то. Будто гипнотизируют народ. Ни одного выстрела, ни одного погибшего или даже раненого. Парламентариев посылают, так те просто пропадают бесследно. Полиция перешла сразу же под контроль повстанцев, в полном составе. А ведь у них присяга!

— Вон оно как! — тема восстания в далеком прошлом, признаться, меня не очень заинтересовала. Да и читателям подобное неинтересно.

— Контрразведка даже проводила свое расследование, думали, что все происходит с подпиткой от недружественных государств, но нет. Как оказалось, все свое, местное. Просто надоело народу и все.
Кещан скушал дольку мандарина предварительно обмакнув ее в какой-то белый соус, поморщился от кислоты и продолжил:

— Я вот что хочу сказать. Власть должна была, просто обязана была как-то среагировать. Жестко, чтобы отбить охоту у других. Регион стратегический. В округе сосредоточено множество режимных предприятий, захвати мятежники что-то особо ядовитое, так потом с ними вообще не разберешься. Самые горячие головы предлагали атомной бомбой жахнуть, как по Чечне. Но толку от такой бомбардировки мало. Только заражение радиоактивное, с которым потом еще разбираться и разбираться.

— Так что же предприняла власть?

— Кто-то умный подсказал хорошую идею. Распылить над регионом новейший антибиотик. «Трихлозан» использовали на тот момент лет тридцать, а может быть и больше. Только применяли в качестве добавки в косметику, зубную пасту и прочие гигиенические средства. План был хитер до невозможности. Если над местностью распылить достаточно антибиотика, то она становится стерильной. Вымирают все бактерии. А без бактерий, как известно, ничто живое долго существовать не может. Ни растения, которым нужны бактерии в почве для синтеза питательных веществ, ни человек, которому бактерии нужны для пищеварения не меньше, чем сама пища. Раньше-то, во времена первой Холодной войны думали травить врага бактериями, но как показали расчеты, лучше наступать на него стерильностью. Тихо и незаметно. Вот и отдал приказ президент Медведев на распыление тройной дозы боевого трихлозана.

В мою утробу отправилась еще одна рюмочка раки́. От нее, наконец-то, в организме стало хоть немножечко приятнее. Стресс полностью улетучился, а расслабленность, наоборот, накатывала нежной ватной волной.

— Никто ничего и не заметил даже. Распылили из стратосферы трихлозан, он разлетелся над районом поражения и все. Через две недели ни одного мятежника не осталось. Их мумифицированные трупы потом еще месяца три закапывали в грунт.

— Ну а как же население?

— Пришлось пожертвовать. Иначе создавался нехороший прецедент. Конечно, за двое суток предлагали желающим выехать, так никто и не подумал даже покинуть район. Выехала пара семей и все. Настоящая мистика!

— Так, а что же со следом? — меня, идущего на поводу у своих читателей, как-то не особенно трогала судьба сгинувшего вместе с мятежниками населения. Была возможность уехать. Не уехали, значит, сами и виноваты.

— В расчетах не учли одного. Что будет в природе с трихлозаном после его применения. Бактерии он все уничтожил в районе распыления. Там вымерло абсолютно все. А дальше под действием ветра, воды и солнечного света трихлозан начал расползаться все дальше. В первый год зона увеличилась в размерах на десять километров. Во второй на пятнадцать. Дальше, конечно, масштабы расползания уменьшились, но некоторая время территория увеличивалась в размерах минимум на полкилометра в год. И уже почти подобралась с севера к Екатеринбургу.

— Да? А почему так? — мне внезапно захотелось чего-то более крепкого и более вкусного, чем турецкая водка. Я огляделся в поисках официанта и подозвал его жестом.

— Ну, как говорят ученые, не учли фактор воздействия природных условий. Солнечный ультрафиолет разрывает молекулу трихлозана, делая отдельные ее части еще более активными. А затем еще раз и еще раз. И так, пока не получается в результате устойчивое, но совсем небезопасное соединение.

— Любезнейший, — обратился я к подоспевшему автомату обслуги, — принесите какой-нибудь сладенький ликерчик. Можно что-то из местного. Бутылочку.

Замотанный в национальный халат с эмблемой отеля робот, вежливо поклонился и удалился за заказом.

— Да, интересно. И что же? Территорию как-то спасли? Сейчас, насколько я знаю, там же заповедник. Звери дикие живут, лесные моря полнокровные. — Язык мой начал постепенно заплетаться, но ум оставался остр и жаждал настоящей, полноценной истории, интересной не только мне, но и для печати.

Появился официант, он поставил на стол бутылку яично-желтого содержимого, а также несколько мисочек с салатными закусками.

— Да как сказать. Никто точно об этом не знает… Посещение региона строго запрещено.

— А какая же ваша роль во всем этом? Вы что, занимались распылением этого, как его, трихлозана?

— Нет, меня направили в зону спустя несколько лет после ее окончательного закрытия. Отправили с очень ответственным заданием.

Ашот откинулся на спинке кресла, сделался каким-то уж слишком серьезным и приготовился к длительному монологу. Старики любят почесать языком, рассказывая о своих былых подвигах, особенно когда перед ними благодарный слушатель.

***

Очередное задание я получил совершенно неожиданно. Я бы даже сказал, что нежданно. После размотки одного дела, где были замешаны местные чиновники и синтетическая черная икра, я уже собирался поехать в отпуск. Полежать на песочке, погреть молодые косточки. Мне тогда ведь было всего тридцать восемь лет. Вызвал меня к себе шеф и обрадовал, что мой отпуск придется перенести. А куда перенести? Уже сентябрь на дворе, а я все лето, да половину весны не вылезал из засад и оперативных разработок. Но, отправить кроме меня было некого.

Еду я домой в трамвае и не знаю, что сказать, как «обрадовать» маму мою, что поедет она на отдых сама. Без меня. Обидно, конечно. Несправедливо. А завтра уже вылетать. Рано утром. И хоть от Томска до объекта, до места назначения всего несколько часов на хеликоптере, я, не найдя сил на визит, пообщался с матерью по телефону. Она, конечно же, расстроилась, но вошла в мое положение. Как-никак, сама до сих пор на такой работе, где если вдруг что-то нужно, то приходится жертвовать своими личными интересами.

Поговорив с мамой, я углубился в исследование материалов по делу, благо трамвай двигался не спеша, а пассажиров в нем с гулькин нос. Первое, что меня удивило — крайне скудная информация о событии. Изначальной причиной, по которой вызвали дознавателя на объект, стала гибель руководителя объекта. Некто Полесов Антон Борисович был найден растерзанным в подсобном помещении объекта. Спустя сутки персонал, в связи с гибелью своего начальника, передал сигнал тревоги в центр, а еще через несколько часов он попал и к нам. Что они там делали целые сутки — никто не знает. На место выехал первый дознаватель Чемезов. Он регулярно выходил на связь, а затем, через две недели персонал сообщил об исчезновении дознавателя. Я пересекался по паре дел с Чемезовым, он хоть и слыл весельчаком, но дело свое знал на отлично. Но его полумесячное присутствие на объекте не привнесло никакой ясности в расследуемое дело.

Затем на объект отправили еще одного бойца, какого-то Юцмуса, наверное, того самого корейца, что пришел к нам в конце прошлого года. Но лично я с ним знаком не был, поэтому никакого вывода о его профессионализме сделать не мог. Он продержался в строю немногим дольше, чем Чемезов и бесследно пропал спустя три недели после заброски. Персонал оповестил центр о пропаже почти сразу же, в тот же день, когда его нигде найти не смогли.

В центре, то есть у нас в управлении, провели внутреннее совещание и заподозрили что-то неладное. И вот на следующий день на объект еду я. Я хоть и не дознаватель, но, видимо, никого лучше или опытнее уже не оставалось.

О самом объекте в досье не содержалось вообще никакой информации. Упоминалось лишь о том, что располагается он на краю трихлозанового следа, до ближайшего населенного пункта, точнее, бывшего населенного пункта, пятнадцать километров через лес. И все. Ни чем там занимаются, ни численность персонала, ничего. Вот и вопрос номер два, с которым необходимо будет разобраться, внести ясность.

Я, конечно, попробовал поискать информацию в сети об объекте и окружающей местности, но ничего, кроме двух тюрем строгого режима там найти не смог. Тем более что одна из них уже лет пять как закрыта. Произошла какая-то разгерметизация или что-то типа того. Троих заключенных удалось спасти, а остальные так и сгинули в агонии дисбактериоза. Жуткая, наверное, смерть.

Сложившаяся ситуация с пропавшими дознавателями мне очень не нравилась. Опытные сотрудники, скорее всего вооруженные, кстати, надо будет не забыть выбить и взять с собой спецсредства, бесследно исчезли. И самое интересное, почему этот самый Юцмус не разобрался с ситуацией и не понял куда делся Чемезов.

Но ничего. Я был уверен в своих силах и полагал, что смогу разрулить ситуацию весьма быстро. Тем более что впереди маячил заслуженный отпуск.

***

Час полета от Екатеринбурга на хеликоптере прошел незаметно. Я что-то засмотрелся в иллюминатор и не понял, как оказался на подлете к точке назначения. С высоты лес в пораженной зоне не выглядел как что-то необычное, вот только зелени нигде видно не было. Создавалось впечатление будто на дворе поздняя осень, когда все листики с деревьев облетели и уже успели разложиться.

Внезапно серый лес кончился. В центре огромной поляны возвышался уступчатый серый куб объекта. С виду он напоминал какую-то планетарную станцию, рассчитанную на долговременное пребывание человека на планете с враждебными условиями. Плотные металлические блоки, минимум окон, массивные двери шлюзов.

Хеликоптер зашел на посадку в правой части объекта. Он аккуратно приземлился на краешек платформы и опустился под палубу. Двигатель выключился и на мгновение я оказался в полнейшей темноте, только огоньки на контрольной панели скрашивали мое пребывание. Но тут вокруг машины зашелестели потоки воздуха и в ангаре зажегся свет. Изнутри он оказался немного больше, чем я ожидал во время посадки.

Спустя длительную минуту, а может быть и три, когда потоки снаружи утихли, а не стене погас проблесковый маячок оранжевого цвета, я наконец-то покинул чрево воздушного судна. Мою поклажу из открытого люка машины выхватил проворный робот и тут же отъехала в сторону дверь бокового шлюза. Навстречу мне вышла миниатюрная блондинка. Ну, по правде сказать, не совсем миниатюрная, но не такая рослая девушка, к которым я обычно привык у себя в томском управлении.

— Анна, — приблизившись, блондинка протянула руку.

— Ашот, — я протянул свою руку с ответным приветствием, предварительно вытерев ее о полу куртки. Пока спускался по трапу, коснулся чего-то мокрого.

— Вы, новый следователь? — поинтересовалась девушка.

— Да, прилетел разобраться, что у вас тут происходит на объекте.

— Ну, что же, я здесь, чтобы помочь вам. Я личный помощник Полесова, — Анна смутилась, а потом поправилась. — Бывший личный помощник, разумеется.

Мне не оставалось ничего, как криво улыбнуться в ответ и замереть в неловкой позе. Но личный помощник верно разобралась в ситуации и, легонько схватив меня за рукав, потащила по направлению к шлюзу.

— Пойдёмте, а то хеликоптер скоро отправится в обратный рейс. Помещение будет разгерметизировано, а там, знаете, этот ужасный трихлозан. Б-р-р-р.

Анна очень натурально поежилась, так, что мне самому как-то стало неуютно и легкая волна холода пробежала по ногам от щиколоток к бедрам.

— Пойдёмте, я вам покажу нашу базу, провожу вас до вашего жилого модуля. В общем, буду вашим гидом и одновременно проводником. Хотя у нас тут заблудиться еще никому не удавалось.

— А какова площадь всего объекта?

Мы вышли за пределы ангара и шлюз с присасыванием воздуха захлопнулся у нас за спиной. Робот с чемоданом и объемной сумкой едва успел пробраться через створки, прежде чем те окончательно сомкнулись. Все же роботы хоть и умные, но не такие шустрые, как человек. Моему взору открылась не совсем обычная картина, вернее, совсем не то что я ожидал увидеть. Объект выглядел как настоящая научная станция для дальних космических путешествий. По крайней мере, именно так я их себе и представлял. В отрочестве моим любимым времяпрепровождением было чтение легкого научпопа. А там, что не роман, так действие происходит в открытом космосе, да подальше от Земли, где отважные астронавигаторы борются с инопланетным разумом.

Все стены и потолок объекта были плотно окутаны какими-то кабелями, трубопроводами, трубками. На некоторых из них виднелись полуистертые воздушными потоками бирки, другие же были покрашены вместе с потолком в темно-серый цвет, кое-где все заросло пылью, а в паре мест, мне даже показалось, что там колышется настоящая паутина. Пол же, в противовес стенам и потолку был устлан металлическими плитами. Каждый шаг по ним гулко отдавался в узеньком коридоре. Вполне вероятно, что под полом аналогично потолку проходят какие-то коммуникации, об этом косвенно говорили решетки воздуховодов, расположенные рядом с полом, а возможно, что металлические плиты могли применяться для удерживания космонавтов в условиях отсутствия или слабой гравитации магнитным способом.

— Объект? Ах, вы о станции… Ну мы называем наше учреждение либо базой, либо станцией. Когда-то давно, станцию разрабатывали для колонизации Марса. Вы, наверное, уже догадались, по внешнему виду, что база проектировалась для использования на других планетах. Станцию собрали, а проект закрыли. И удача улыбнулась нам!

Анна резко повернулась вокруг оси, расплылась в дикой ухмылке и растопырила руки в стороны, с явным желанием произвести на меня впечатление. Не скрою, ей это удалось. Прямой взгляд серых глазищ из-под удлиненных ресниц меня впечатлил. Видимо, бывший личный помощник готовилась к моему прибытию. В замкнутом коллективе, которым без тени сомнения, являлся коллектив станции, как они ее называли, человек достаточно быстро переходит на домашний стиль. Пользуясь моментом, я взглянул на руки блондинки и заметил, что ни обручального кольца, ни даже следа от него на пальцах нет. Более того, там не было вообще никаких колец.

— А вот тут у нас столовая, — пропела ангельским голосочком Анна, бросая косой взгляд на меня через плечо, когда мы двинулись дальше. — Столовая полностью автоматизированная. Заказываете в автомате блюда и получаете их через три минуты на диспенсере.

— Три минуты? Целая вечность! — решил я подыграть веселому тону своей проводницы. И тут же с ужасом вспомнил, что утром даже не причесался. Девушка передо мной вьётся как назойливая мушка, а я такой непричесанный. Хорошо хоть умылся… Я задумался, вспоминая, умылся ли я в действительности утром, перед отлетом или нет.

— Да, всего три минуты! Но если лень ждать, у нас есть еще небольшое кафе этажом выше. Очень уютное, тоже автомат, но там помимо кофе можно налить и что-то погорячее.

Анна опять обернулась и подмигнула мне левым глазом.

— Понимаю… — хотя на самом деле про спиртное до меня дошло только минуты две спустя.

— Вообще там должен подаваться чай, печеньки и кофе. В кофе можно добавить немного горячительного, ликер там или бальзам какой. Но наши ребята немного подредактировали программу автомата и теперь там можно наливать все, что только душа пожелает и можно без кофе! — девушка хихикнула и ускорила шаг.

Мне пришлось ускориться следом, хотя увесистый баул с вещами не придавал мне прыти. Его роботу я доверить не решился.

— Тут у нас крыло лабораторий, — она махнула в проход левой рукой, — а там, мастерские. Этажом выше, вот лестница, рубка с обзорной площадкой. А тут можно спуститься ниже, в вычислительный центр, там же располагается блок душевых, сауна, небольшой бассейн, хозяйственный блок, зона релаксации и гараж с рабочей ремзоной. Ну а в центре, водородный реактор. Он должен был питать всю станцию целиком на чужой планете, а мы его не можем нагрузить даже на 10 процентов. Вы понимаете?

— Да, ну и что? — мой мозг уже занимался вычислениями и построением трехмерной модели всего объекта, поэтому озвученная цифра пролетела мимо всех нервных окончаний, не будучи замеченной вообще.

— Да ну как что? — блондинка аж подпрыгнула на месте и еще раз повернулась ко мне лицом, отчего ее светлые волосы очертили по воздуху знатную дугу, распуская аромат то ли шампуня, то ли духов. — Водородный реактор очень коварен. После запуска его нужно нагружать, и нагрузка должна быть не меньше десятой части от его полной мощности. Иначе он начинает нагреваться и даже может взорваться, превратив в пар все в радиусе сотни метров! — для пущего эффекта девушка резким жестом указала куда-то в сторону.

— А, ну да, конечно! — поспешно согласился я, дабы не выглядеть полным профаном по части техники. Я заглянул в закуток, в направлении которого ткнула Анна, но увидел только закрытую стальную дверь шлюза.

— Аня, а что, тут у вас везде шлюзовые двери?

— Да, везде. Каждый блок или каждый модуль отделяется своей дверью от всех остальных. Ведь станция разрабатывалась модульной, чтобы ее можно было доставить по воздуху в разобранном состоянии, а на месте собрать так, чтобы соответствовать рельефу как можно лучше. Каждый модуль состоит из нескольких пристыкованных узлов. Все совместимы. Еще в комплекте шли оранжереи, чтобы выращивать пропитание и очищать воздух, но в условиях Земли это излишество, и мы не стали его брать. Пойдёмте дальше.

Она опять ухватила меня за куртку и потащила куда-то вглубь станции.

— Заблудиться тут нереально. В какую бы строну вы ни пошли, все время будете приходить к центральному перекрестку или попадать в тупик. Хотя был тут у нас один техник, Коля. Так он после общения с автоматом кафетерия периодически терял ориентацию в пространстве и наворачивал круги по станции через этажи. С самого нижнего, на средний, потом на верхний и так пока не выбивался из сил и не засыпал в уголочке. Кстати, вот мы и пришли. Жилой модуль!

Анна нажала какую-то кнопку на панели около двери и последняя с легким шипением отошла в сторону.

— Тут вы и размести́тесь, — шепотом продолжила Анна, — у нас в этом отсеке дюжина свободных спальных капсул. Выбирайте любую, на которой горит зеленая лампа и она будет вашей.
Я с тоской посмотрел на ряд ламп, зеленеющих одна за другой. Да, не так я представлял себе свой отпуск. И как Юцмус с Чемезовым продержались тут столько времени? Жить в каком-то пенале с лампочкой.

— Ну, возьму вот этот, пожалуй, — пробухтел я без особого энтузиазма.

— Тише, тише, — девушка указала рукой на пару красных ламп, — тут у нас иногда сотрудники отсыпаются от смены. Поэтому лучше не шуметь.

Я понимающе кивнул.

— Всё, располагайтесь. Если понадоблюсь, я либо в лабораторном блоке или же у себя на этаже выше, — блондинка аккуратно ткнула пальчиком с длинным коготком в потолок. — И чтобы закрепить наше знакомство, предлагаю встретиться через тридцать минут в нашем кафе. Договорились?

— Идет, — ответил я и проводил глазами упорхнувшую, с невероятной ловкостью, куда-то наверх по лестнице Анну.

Нужно было обживаться. Я ткнул кнопку на панели двери моей капсулы и та бесшумно отъехала в сторону. Внутри капсулы все мои подозрения подтвердились с утроенной силой. Никаких особенных удобств: койка с автоматически дезинфицируемым бельем, полка для книг, микроскопический шкафчик для одежды, в который с трудом влез мой баул, да еще более мелкий санузел, совмещающий не только отхожее место, но и крошечную душевую.

«Да, поселенцам, вынужденным проживать в таких условиях года — не позавидуешь», — подумалось мне и тут же в голову пришла новая мысль: «Интересно, как она так ловко поднялась по лесенке в узкой юбке и на внушительных каблуках?»

***

Жить в капсуле мне явно не нравилось. Спать еще куда ни шло, а вот работать или просто коротать время — хуже не придумаешь. Ни встать, ни сесть за стол. Только лежать или же сидеть, сильно сгорбившись на толчке. Но поделать я ничего не мог, чем быстрее я разберусь с обозначенными вопросами, тем быстрее я доберусь до причин гибели Полесова. А там уж и законный отпуск, причем не обычной длительности, а умноженной в два раза. Никакого другого варианта я тогда неприемлил и был готов отстаивать свой заслуженный отдых хоть до самых верхов.

Немного повалявшись на кровати, посидев на унитазе, повключав несколько раз душ, я решил двинуть в кафе. Судя по всему, именно его помещение станет моим форпостом в ведении дела. Если, конечно, администрация в лице Анны не выделит мне более удобного офиса. Я без промедления схватил свой оперативный блокнотик и двинулся в путь, твердо решив осмотреть базу изнутри по мере своего продвижения к цели.

Первым делом я забрался на этаж выше, к остальным жилым блокам персонала. Я был слегка удивлен, ведь модули экипажа, если их так можно назвать, должны были быть раза в три просторнее, чем выделенная мне конура! Расстояние между дверцами вчетверо превосходили первый этаж, а сами двери были и крупнее, и классом повыше. Это были не просто задвижки, а нормальные, полноценные люки, с кнопками интеркомов, звонками и прочими атрибутами. И никаких лампочек над ними. Не было только ковриков перед входом, хотя на станции наверняка никто не переобувается. Разве что на шпильки при прибытии гостей.

От несправедливости жизни мне стало еще грустнее. С другой стороны, то же самое чувство заряжало меня энергией. И я как шаровая молния пролетел по всей станции. Задержался только на смотровой площадке на самом верху, да в аппаратной, где и обнаружили тело.

При помощи бинокля я удаленно ознакомился с окружающей станцию местностью. Все деревья и прочая растительность были аккуратно изведены на расстоянии метров двести от станции. Ее окружала просто выжженная земля, без единого пенька и только мелкие неровности, да незначительные складки поверхности оживляли пейзаж.

Вокруг же стоял, плотной серой стеной, лес. Некогда в его листве гулял ветер, а сейчас же только серые палки, торчащие в разные стороны, напоминали о былой мощи природы. «Да, трихлозан не пощадил никого!», — подумал я и снова спустился в аппаратную.

В аппаратной царил удивительный порядок. Ни паутины, ни хоть какой-то пыли. Очевидно, что персонал вычистил комнату от остатков своего руководителя. Именно вычистил, поскольку тело было разорвано на множество мелких кусочков. Собственно по этой причине мы никак не могли закрыть дело «с диагнозом смерть по естественным причинам». Я внимательно прошелся по всем уголкам помещения, постарался подвинуть тяжелые ящики, стоящие по углам. Но никаких, абсолютно никаких следов. Все вытерто с невероятно скрупулезностью.

Я включил ультрафиолетовый фонарь и опустил на глаза очки. Еще раз внимательно осмотрел всю аппаратную, но так и не нашел ни единого биологического следа, кроме моих же собственных отпечатков.
Внезапно я ощутил легкий хлопок и последующее шипение. Я обернулся и постарался идентифицировать источник шума. Им оказался один из агрегатов с трубами, идущими откуда-то из стены и уходящими в потолок. На агрегате не было никаких опознавательных знаков, способных подтолкнуть меня к пониманию его назначения. На передней панели, прикрепленной винтами к корпусу, красовалась лишь пиктограмма, обозначающая, что поверхность может серьезно нагреваться и трогать ее, во избежание ожога, не следует.

Вот и еще один вопрос в мою копилку. Похоже, что все следы тщательным образом уничтожены и делать мне тут больше нечего. Поэтому я со спокойной душей, но на которой пока как-то невнятно скребли кошки, отправился в кафе. Тем не менее я чувствовал себя уверенно, приходилось сталкиваться и не с таким запутанным делом, где ни улик, ничего. Мне не привыкать, как хищнику, выходить на след и доводить дело до конечного этапа.

***

Анна задерживалась, и от нечего делать я принялся изучать работу кофейного аппарата, который девушка так активно рекламировала. Я умудрился вытянуть из него пару пряников, холодный чай в стакане, а теперь колдовал над спиртным. Но сломанный алгоритм по получению алкогольного напитка без кофе все никак не поддавался. Раз за разом я получал лишь струю пара или же плевок из пары капель коричневой жидкости.

— Это делается вот так, — из-за спины послышался голос Анны, а ее пальцы уже набирали какую-то комбинацию на панели. — Если тебе нужен не кофе, а только то, чем оно приправляется, то, набирая вот такую последовательность, ты увеличиваешь содержание спиртного в напитке, а самого напитка становится совсем мало. В итоге сто процентов коньяка и ноль процентов кофе!

Я обернулся. Анна стояла так близко ко мне, что явна нарушала мое личное пространство. Наши лица разделяла всего лишь тонкая прослойка воздуха, толщиной чуть больше дециметра. Я чувствовал ее дыхание, я мог различить дефекты кожи на ее лице, запутанные волоски в белокурых локонах, а еще… А еще я внезапно ощутил неслышимый аромат женщины. Тот самый запах, который регистрируется лишь где-то на самых задворках сознания, запах способный свести с ума самого стойкого женоненавистника.

— Привет, — отреагировал я, — можешь показать еще раз, что нажимать. Допустим, если я хочу выпить рому, какую комбинацию следует использовать?

Я отошел немного в сторону, выскользнув из облака феромонов, и освободил ей дорогу.

— Легко, — девушка улыбнулась и еще раз, теперь уже медленно, набрала комбинацию на панели управления автоматом.

В глубине автомата что-то клацнуло, с шумом упало, а затем в одноразовый стаканчик налилась прозрачная жидкость. Грамм эдак сто.

— Ухты, — восторженно произнес я. — А можно еще мне стаканчик бурбона и ликера с косточками?

— Кофе с бурбоном? — девушка приподняла брови. — Вы, Ашот, знаете толк в извращениях!

Спустя минуту мы сидели за круглым столом в центре кафетерия, друг против друга и попивали каждый свое. Я нагружался бурбоном, а моя визави наслаждалась густым и терпким, судя по запаху, горячим шоколадом.

— Давай еще раз познакомимся, — я удивился, что так быстро перешел с дамой на ты, обычно процесс занимал долгие месяцы. — Меня зовут Ашот Кещан, здесь я выступаю в качестве следователя–дознавателя, хочу разобраться в причинах гибели Полесова, Антон Борисовича. И заодно в пропаже предыдущих дознавателей.

— Я так сразу и подумала, — Анна хохотнула. — Ну, что же. Меня зовут Анна Валерьевна Машкова. Я была личным помощником Полесова, его правой рукой! И в такой должности проработала лет восемь или уже десять. Почти сразу же как я покинула университет, так и поступила на работу к нему. Очень жаль, что он погиб. Светлого ума был человек. Ему ведь всего два года оставалось до принудительной пенсии в 86. Он еще столько бы мог создать, столько открытий совершить, столько еще нужного и интересного сделать!

— Да, уж, — поддержал я сожаления Машковой, — а чем, если не секрет, занимался Полесов?

— Как? Ты, не знаешь? Он же признанное светило в робототехнике. Настоящий гений! За его авторством успешно работают целых три системы искусственного интеллекта. Он один из самых острых умов на нашей планете, умов, которые смогли создать мозг для роботов!

— Ух, звучит очень серьезно! — я прикончил бурбон, он, кстати, был присквернейшего качества, хотя чего можно ожидать от кофейного автомата, и приступил к текиле. — Я, если честно, не особо разбираюсь в робототехнике, роботах и прочих искусственных интеллектах. У меня немного другая специализация, я больше по людям. Роботы, они ведь не совершают преступлений, в отличие от людей.

— Ну как же вы так не интересуетесь искусственным интеллектом? Он же вокруг нас. Оглянитесь вокруг. Вы его просто не замечаете, а он уже настолько глубоко проник в нашу жизнь, что без него никак.

Мне стало немного стыдно за свое невежество, поэтому я решил немного реабилитироваться.

— Да, конечно, я знаю, что интеллект везде. Вот даже в этом кофейном автомате он присутств…

Но Анна не дала мне договорить, девушка словно взорвалась:

— Нет, нет и еще раз нет! Торговый автомат на нашей палубе всего лишь конечный автомат. Человек нажимает на кнопки, а алгоритм внутри определяет дальнейшее действие. Все, никакого интеллекта тут нет, да и не нужен он.

— Э, Аня, тогда я ничего не понимаю, объяснишь?

Она одарила меня снисходительной улыбкой, видимо, внутренне радуясь тому, что смогла одержать еще одну небольшую победу над этими неотесанными мужчинами.

— Хорошо, только с тебя еще один стаканчик горячего шоколада. И да, бери большой!

Она улыбнулась.

— Что значит, с меня? Я думал, что тут все бортовое питание бесплатно? — я уже выбирал на экране самую большую порцию жидкого шоколада.

— Питание да, а вот напитки приходится оплачивать со своего счета.

— Надеюсь, что я не разорюсь.

— Ничего, ничего. Если плохо учился в школе, то придется расплачиваться в будущем. — Тут ее голос из кокетливого превратился в стойкий и жесткий. — Ты прилетел сюда на хеликоптере, им управлял искусственный интеллект. До хеликоптера ты добрался на маршрутке, опять же искусственный интеллект. Да и у нас на базе роботов с искусственным интеллектом три десятка.

— Да, но…

— Мы настолько привыкли к техническому прогрессу, что даже и не замечаем того, что воздушным судном кто-то безошибочно управляет, что товары в магазинах раскладывают роботы, что движение по автодорогам общего пользования поддерживается исключительно при помощи систем искусственного интеллекта. Нет никаких пробок, нет аварий, нет перерасхода топлива. Искусственный интеллект заменил человека там, где требуется распознавание образов, где необходима моментальная реакция, где нужно принимать решения, не полагаясь на полноту и достоверность данных.

Я призадумался, а ведь девушка-блондинка оказалась права. Права в том, что я не замечаю присутствие чужого, созданного человеком интеллекта, он стал такой неотъемлемой частью нашей жизни, что просто слился с ландшафтом. Мы, люди, стали полагать, что так и должно быть, хотя всего несколько десятков лет назад человек был вынужден сам управлять всей техникой и самостоятельно принимать решения. От технократического прозрения мне стало не по себе, я оглянулся по сторонам и с удивлением обнаружил у дальней стенки робота, который безучастно, но внимательно наблюдал за парочкой людей.

— Аня, как ты права! Как права!

— Да, недаром я столько лет провела с Антоном Борисовичем. От него всего и понабралась.

— Слушай, а чем вы тут сейчас занимаетесь? Делаете четвертый тип искусственного интеллекта?

Анна Машкова наморщилась, отпив существенную часть шоколада. Я уже было начал беспокоиться, что у нее перехватило дыхание или же вдруг пищевод слипся, но набрав воздуха через нос, она продолжила свой обучающий монолог:

— А вот это как раз секрет. Поэтому я могу его раскрыть лишь в общих чертах. Полесов и его команда работают здесь над искусственным разумом.

Девушка выпучила глаза, как бы подчеркивая повышенную важность той информации, что она только что сообщила.

— А разве это не одно и то же с искусственным интеллектом?

— Вовсе нет, — кажется, что своим вопросом я задел ее за живое, поскольку ее округлое личико скуксилось. — Вот, возьмем, например, кошку. Зверь довольно сообразительный. Но разумна ли она?

Я задумался. Вообще, в нашем обществе принято считать кошек весьма сообразительными, интеллектуальными существами. А вот есть ли у нее разум? Такой вопрос поставил меня перед загадкой, на которую у меня нет ответа, тупиком, из которого не было выхода в принципе, так как в моей голове понятие разума банально не имело определения.

— Я не знаю, — мне пришлось сознаться, и в ход пошла текила.

— Вот именно. И многие не знают. Кошка есть отличный пример хорошего, продвинутого интеллекта. Она может принимать решения, распознавать добычу, выбирать кусочек повкуснее. Но при всех ее достоинствах у нее нет разума. Она не может творить, она не может изобретать, заниматься комбинаторикой, применять эвристику и численные методы. Кошка лишь кошка. У нее достаточно ума чтобы успешно выживать, а разум ей не нужен.

— Ха, точно так же как у некоторых людей!

— Твоя ирония мне понятна, особенно с учетом того, с какой публикой тебе, видимо, приходится общаться. Но увы, такова жизнь.

— Ты хочешь сказать, что вы тут занимались созданием искусственного разума, новой жизни?

— Возможно, что и так. Именно по этой причине мы располагаемся здесь, в изоляции, а не в каком-нибудь приятном месте на берегу океана. Игры в Бога признаны социально опасными. Мало ли что произойдет, и мы выпустим джинна нового разума из бутылки, а он раз и окажется враждебным.

— Я боюсь спросить, вы достигли какого-нибудь успеха в своих трудах?

— Увы, пока ничего разумнее кошки, — Анна уставилась в стакан, покручивая там деревянной палочкой, — пока ничего. Сколько мы не старались, сколько опытов не ставили, но так и не смогли зажечь искру искусственного сознания. Видишь ли, Ашот, даже существующие роботы, на аппаратном уровне, минимум в два раза превосходят теоретические требования для поддержки разума, превосходящего человеческий. Но сколько бы мы ни старались, иска разумности никак не высекается из бездушного кремния и германия. Тем не менее все рабочие образцы и прототипы мы обязаны уничтожать. Физически уничтожать, мы сжигаем их в газовой плазме. Каждый раз, образец за образцом. И я полагаю, что без Полесова нам уже никогда не представится возможность хотя бы поболтать на равных с созданным нашими руками.

— Ну, я уверен, что в других лабораториях тоже ведутся разработки и у них что-то получится.

— Может быть, может быть… Тема искусственного разума очень закрыта. Правительства боятся ее озвучивать публично. Людям свойственна ксенофобия, мы боимся и нетерпимы ко всему, что хоть как-то отличается от нас.

— Да, ты права. А кстати, почему вы так долго не сообщали в центр о гибели Полесова?

— Ты знаешь, мы не сразу обнаружили его останки. На технический этаж редко кто спускается. Та девушка, Ната Колобанова, что обнаружила ошметки тела, часа три не могла разговаривать. Мы приводили ее в чувства. А ведь мы думали, что Антон Борисович просто устал и отлеживался в своем отсеке.

— Да, я читал отчет о допросе Колобановой. Бедная девушка, спустя неделю она находилась в таком глубоком состоянии шока, что нормально с ней можно было разговаривать только под гипнозом.

— Да я и сама была бы в шоке. Такое увидеть. Я не видела, мне ребята рассказали. Настоящая жуть.

— И не говори. А каково потом всю аппаратную убирать?

— Так это же роботы все и вымыли. Они же на станции следят за порядком. Моют, протирают, пылесосят. Ох, — Анна зевнула, — что-то я подустала от разговора с тобой, пойду я отдохну немного. Час поздний.

— Скорее тебя клонит в сон от избытка шоколада в организме, — я насколько мог, дружески улыбнулся. — Слушай, мне нужен терминал для связи с базой, где у вас тут есть доступ.

— Так вот же он, прямо у тебя за спиной! Только учти, что из-за ограничений по безопасности у нас доступ вовне ограничен. Да и в последнее время канал на спутник забит чем-то вглухую. Наверняка проклятый трихлозан пожрал всю оптику до «большой земли», а спутниковый канал резервный и не такой широкий. Мне-то не особо надо, ни семьи там, никого, а вот ребята некоторые страдают.

***

Когда личный помощник Полесова ушла, я снова повернулся к кофейному аппарату. Посмотрел на него, попробовал воспроизвести код, который мне продемонстрировали несколько минут тому назад, но так и не смог выжать ни грамма спиртного из зловредного аппарата. Он по-прежнему плевался каплями и пшикал паром. Я огляделся вокруг, в надежде найти хоть какую инструкцию или может напоминание, что тут все же надо набирать. Маргинальные элементы в местах своего обитания завсегда черканут где-нибудь на стене код от двери своего подъезда, но ученые, вероятно, были слеплены совсем из другого теста. Ни записи, ни листочка. И тут мой взгляд упал на робота. Тот стоял в полумраке и терпеливо ждал указаний. А его глаза, точнее камеры, беспристрастно смотрели перед собой в пустоту.

— Эй, дружище, — обратился я к роботу так, чтобы у того не оставалось ни единого сомнения в том, что мой запрос был обращен именно к нему, — а не поможешь ли мне с аппаратом?

В тот же момент тело робота дернулось, он повернул голову и зашагал ко мне. Я всегда с замиранием сердца смотрел на то, как роботы передвигаются. Вот смотришь и все выжидаешь момент, когда же он упадет. Несмотря на механику, схожую с анатомией человека, ходили они совсем по чудному.

— Чего изволите? — робот все же не упал, а благополучно добрался до меня.

— Слушай, ты видел девушку, которая говорила со мной? Ты видел, какой код она набирала?

— Да, мой белый господин, видел и то, и другое, — бесстрастно ответил робот, причем с совершенно спокойной интонацией.

— Ну ты даешь, кто тебя так научил? — удивился я столь необычному обращению.

— Арси, мой белый господин.

— Хм… Ну тогда, Арси, ты так можешь называть, а вот ко мне изволь обращаться стандартным способом.

— Принято.

— А теперь, набери-ка код, что набирала девушка. Да помедленнее, я постараюсь запомнить.

Робот подошел к кофейному автомату, приподнял свой манипулятор и очень медленно начал вводить цифры. Запоминать которые я, естественно, не стал, а просто записал в свой блокнотик.

— Спасибо, свободен.

— Принято, — отозвался робот и поковылял обратно на свое место.

Я же уселся за терминал компьютера. Вошел в сеть и попробовал открыть внешние ресурсы. Но не тут-то было. Портал Яндекс вроде бы отозвался, но даже через три минуты он так и не смог загрузить ничего более кроме рамки вокруг места, где должен быть его логотип «Поиск еще никогда не был настолько легким!». Я свернул браузер и вызвал системную утилиту для мониторинга сети. И отхлебнул «кофейку». Теплая волна тут же охватила гортань, а затем разлилась по животу, постепенно уходя по венам к конечностям.

Согласно данным утилиты, ничего подозрительного внутри сети не происходило. Работали какие-то сервисы, подключенное оборудование обменивалось какими-то обрывками данных, роботы в сети передавали пакеты друг другу. Только вот интерфейс во внешний мир был занят неизвестным процессом, загружавшим канал на все сто процентов.

«Ну, что же, бывает», — подумал я. И ни разу не являясь специалистом по сетям, свернул утилиту от греха подальше. На очереди почта. Только войдя в нее, я почти сразу же получил с десяток новых сообщений с работы и парочку от друзей, впрочем, ничего ценного в них не оказалось. Вторая волна тепла прокатилась по моему телу от следующего глотка синтетического алкоголя из автомата.

Спустя минут пятнадцать, когда я уже разобрался со всеми сообщениями, мне в голову, изрядно охмелевшую после еще нескольких чашечек «кофе», пришла идея. Я вызвал браузер терминала и недолго покопавшись в файловых потоках, без особого труда пробрался в хранилище почтового сервера. Где в исходящих томилось несколько десятков сообщений. Я удивился такой дыре в безопасности, но не преминул ей воспользоваться.

Еще несколько кружечек спустя я располагал ценнейшими сведениями. Оказалось, что проблемы со связью начались примерно в тот момент, когда на объект прибыл первый дознаватель. Чемезов начал писать подробные отчеты, но в центр они не могли добраться из-за слишком уж загруженного канала. Юцмус тоже писал отчеты, и они тоже все остались тут, на станции, неотправленными.

Я внимательно ознакомился с каждым из неотправленных сообщений и для меня начали проясняться процессы, происходящие на базе. Чем глубже я проникал в отчеты дознавателей, тем понятнее для меня становилась мотивация всего персонала станции. То, почему и зачем они находились тут. Ната Колобанова, та девушка, что чуть не лишилась рассудка, когда нашла останки, нет, скорее даже остатки Полесова, ничем выдающимся не отличалась. На базе она оказалась совершенно случайно, просто воспользовалась удачным случаем и уехала от родителей в самостоятельное плавание.

Позицию руководителя проекта, наверное, второго лица после Полесова на станции, занимал Андрей Васильев. Васильев помимо навыков управления проектами, обладал еще и степенью доктора философии, чему я был весьма удивлен. Ведь по моему пониманию, философия весьма далека от робототехники. В исходящих от него болталась пара сообщений с очень пространными запросами и ответами по теме научной работы. Как я понял, основной темой диссертации Васильева были различия между органическим и неорганическим разумом. Вполне обоснованный мотив для нахождения в центре одной из самых серьезных экологических катастроф.

Помимо философа в команде присутствует и специалист по этике. Некая Изольда. Судя по отчету Юцмуса дама не самая приятная в общении, что как-то не клеилось с ее специализацией. Но, возможно, что тут возникла несовместимость на уровне личностей Юцмуса и Изольды. Второй дознаватель четко указал, что между Изольдой и Андреем Васильевым существует некая тайная связь, возможно, что связь невзаимная и поддерживается только Изольдой. Ну да ладно, оставим дело «молодых» им самим.

Интересней оказалось дело руководителя группы программистов. Андрей Абдулов отправился в добровольную изоляцию только лишь с целью избежать изоляции принудительной. Неудачный мухлёж с налогами и привет тайга или пустыня. Честно говоря, я уже перестал следить куда нынче отправляют заключенных. По Абдулову был отправлен короткий запрос на предоставление его дела и дело было, что удивительно, получено. Вероятно, небольшие по объему сообщения все же могли просачиваться наружу.

Помимо Абдулова, Васильева и Изольды Медведевой, в характеристиках мелькнули Каспер Фрейдхем и Арси Раси. Оба эстонцы. Каспер работал как программист в команде Абдулова, а Арси или Раси, я не мог четко понять, что было именем, а что фамилией, трудился в качестве инженера-механика. Оба они банально приехали на заработки, гастарбайтеры значит. Никой лояльности, за неуплату могут и… Что? Могут ли убить гастарбайтеры своего босса, если вдруг их пообещали уволить или же сократить зарплату? А может быть они сами угрожали последнему и требовали повышения оплаты? С ними стоит познакомиться отдельно и постараться прояснить насколько они причастны к гибели Полесова.

Именно к гибели, поскольку убийство нужно было еще и доказать. На этом умозаключении я и решил закончить рабочий день. Впечатлений сегодня на мою долю выпало достаточно.

— Ей, дружище! Помоги мне добраться до моего кубрика. Тьфу, отсека… Нет, моей капсулы! — отдал я приказ роботу и тот зачастил ко мне хитроумно перебирая своими ногами.

***

Странно, но утром у меня не было ни капли похмелья. Возможно, что синтезатор алкоголя в кофейном аппарате выдавал очень чистый продукт. Я кое-как протер глаза, сполоснул рот водой из-под крана и выполз из своей будки.

— Доброе утро, Ашот!

Машкова словно поджидала мое появление из капсулы. Она спускалась куда-то вниз, поздоровалась, мило улыбнулась и исчезла в проеме люка. Я же, все еще находясь в утренней заторможенности, смог лишь только неопределенно помахать рукой ей в ответ. Немного постояв и поразмышляв над бренной сущностью, я решил все же проверить еще раз известное место преступления.

Но как только я оказался в помещении, где несчастная Ната нашла куски Антона Борисыча, все остаточную сонливость как рукой сняло. А возможно, что подействовал стаканчик горячительного, поскольку мой маршрут чудесным образом прошел через кафетерий, где я и не преминул воспользоваться услугами автомата.

Помещение, судя по всему, посещалось сотрудниками нечасто. Аппаратная, как и днем позже, была уставлена какими-то непонятными ящиками, а из пола в потолок уходило несколько труб. За ночь ничего не изменилось. Я сверился с планом помещения на ближайшем терминале и мысленно прикинул размеры комнатки. Затем прошелся по всему периметру, простучал стены. Ничего подозрительного, никаких тайных помещений или укрытий.

Затем подозвал робота из соседней комнаты и попросил его открыть все ящики в аппаратной, один за другим. Робот только и ответил, что «Повинуюсь», и принялся работать отверткой отвинчивая один шуруп из крышки ящика за другим.

— «Повинуюсь», это кто тебя так научил? Латыш? — пока робот орудовал инструментом я стоял в сторонке и внимательно за ним наблюдал.

— Нет, эстонец, — отреагировал бесстрашным голосом робот.

— Слушай, дружище, отвечай мне только стандартно, хорошо?

— Слушаюсь, — ответил робот стандартной командой и одновременно закончил раскручивание последнего ящика. Всё же, несмотря на свою видимую неуклюжесть и тихоходность, робот работал отверткой на удивление оперативно.

Я открыл крышку одного ящика, но так и не понял, что там хранилось. Какие-то детали, обрывки старых проводов, мотки новых, разъемы, шестеренки, трубки и шланги разного калибра. Но для чего это все или от чего, я так и не мог сообразить.

— Что это? — пришлось поинтересоваться у робота.

— Это ненужные запчасти от старого джипа Антон Борисыча Полесова.

Робот так и произнес «Антон Борисыча», с каким-то, как мне показалось имперским выговором.

Я открыл второй ящик, там оказалось примерно такое же содержимое. Впрочем, как и во всех остальных.

— Дружище, а что джип-то на ходу? Столько запчастей от него тут. На машине-то что-то осталось?

— Так точно. Джип Антон Борисыча Полесова в условно исправном состоянии. Находится в гараже на третьем уровне.

— Что значит «условно исправное»?

— Роботами, по заданию Антон Борисыча Полесова, были произведены модификации транспортного средства, но работа не была доведена до конца.

— Что же осталось?

— Не произведена полная герметизация салона, не установлены токоприемники для подзарядки батарей на универсальных зарядках. Не произведена полная реставрация реверса трансмиссии, не…

— Понятно, понятно. Значит, ездить можно, но только осторожно! — я решил остановить перечисления робота шуткой, хотя шутки роботы не понимали.

— Транспортное средство может быть использовано для перемещения за пределами объекта. Расчётная дальность хода до 400 километров в маршевом режиме, до 250 километров в режиме вседорожья.

— Ладно, понял. Завинчивай ящики.

Пока робот трудился над завинчиванием ящиков я еще раз подивился той ловкости, с которой он работает и вернулся к обследованию помещения. Вернее, не самого помещения, а аппаратной его составляющей. Какое-то оборудование непонятного назначения, в назначение которого я даже и не хотел погружаться. Но мое внимание, как и прежде, привлекла труба со значком об опасности ожога. Я решил познакомиться с ней повнимательнее.

Поскольку труба уходила одним концом в потолок, а второй частью в какой-то прибор в стене, то она отстояла от стены на какое-то расстояние. Я ухитрился извернуться и просунул голову между трубой и стеной, чтобы постараться осмотреть трубу с обратной стороны.

— Я не стала бы этого делать, — вдруг откуда-то донесся голос Анны.

— Аня, вы меня напугали, — я и действительно струхнул, ведь подсознательно ожидая ожога, не ожидаешь опасности откуда-то еще.

— Это труба идет в лабораторию, что выше. В ней довольно горячий газ из нашего реактора. Применяется для уничтожения неудачных образцов экспериментов, опасных продуктов и прочего.

Анна встала между мной и трубой, скрестив руки на груди. Невольным движением глаз я проследил за ее руками, да так и остался стоять без движения. Все же она была как минимум привлекательна. Во мне просыпался древнейший инстинкт, который пока еще шепотом, но уже настойчиво твердил мне, что она не просто привлекательна, а хороша.

— Что-то типа маленького крематория? — я все же нашел в себе силы выйти из невольного оцепенения.

— Да, можно сказать и так.

— А куда девается пепел? Ну или там остатки, того и с чем вы работаете?

— А мы и не работаем. Объект предполагалось использовать в качестве станции на поверхности чужой планеты, а там нужно следить за чистотой биологии. У нас же сплошная электроника, да металл. — Девушка опустила руки и повернулась ко мне спиной.

Я, повинуясь внезапному импульсу, осмотрел ее с ног до головы, и мой инстинкт хрюкнул от удовольствия. Но Анна, каким-то невероятным образом, считала мои нескромные и в то же время не оформившиеся мысли о ее фигуре, резко развернулась и уставилась мне прямо в глаза. Мой же взгляд, сам собой рефлекторно перевелся с девушки куда-то в сторону и за нее. Не найдя ничего лучше, я уставился на металлическую крышку лючка той самой трубы.

И тут я увидел то, чего раньше не замечал или же просто не придавал этому никакого значения. Крышка притягивалась к лючку винтами, почти такими же, как и винты крышек ящиков. Только сейчас было отчетливо видно, что вокруг каждого из винтов собрались слабые царапинки. Такие царапинки остаются возле замочных скважин домов, где живут пьяницы. Их трясущиеся руки не в состоянии сразу же направить ключ в отверстие, и они нередко промахиваются, царапают покрытия дверей и замков. Лючок явно кто-то открывал и закрывал, причем не один раз. Понятно, это был не робот, так как те обладают невероятной точностью. Откручивал винты человек, пьяный или имеющий проблемы с координацией движения.

— А что, куда все же ведет эта труба? — невероятным усилием воли я перевел взгляд на Анну, посмотрел ей в глаза.

— Ну, — похоже, что девушка смутилась от прямого взгляда моих черных глаз, а может быть ее встревожил и мой вопрос, — как я уже говорила, труба выходит из нашего водородного реактора и идет наверх, к лабораториям. Только мы ей не пользуемся. Так, иногда, ради развлечения.

— В прошлый раз я слышал, как что-то щелкано в ней и был нагрев. Все же может быть ей кто-то пользуется?

— Реактор, когда перегружается, сам периодически спускает часть перегретого газа в атмосферу. Собственно, эта труба и есть его предохранительный клапан. Если я верно помню инструктаж при приеме на работе. Знаешь, Ашот, тогда нас инструктировал такой древний дед, что он еле-еле передвигался. Так он начал с самых азов, как работает реактор, что делать, если он пойдет вразнос, на какое расстояние нужно успеть убежать, чтобы тебя не стерло в порошок. Потом прошелся по всем системам жизнеобеспечения, они тут все многократно зарезервированы, многократно дублированы. Все эти фильтры для воздуха, для воды. Рекуперация отработанных газов и прочее, прочее, прочее. А потом он устраивал мини–экзамены по каждой теме. Я справилась на отлично со всеми, за исключением резервных средств коммуникации. Ну не моё электроника и связь. До сих пор не понимаю до конца теорему Котельникова.

— Ну, если уж ты такая отличница, — на этих словах она отвела взгляд и слегка покрутилась вокруг своей оси, словно довольная хорошей оценкой школьница, — может быть ты помнишь, куда из этой трубы деваются остатки того, что в ней сжигают?

Анна закатила глаза вверх и вправо, показывая всем видом, что усиленно вспоминает.

— Насколько я помню, то весь пепел должен улетать в атмосферу, ведь поток раскаленного газа очень мощный и он все просто выдувает. Если же там что-то опасное, то где-то наверху станции устанавливаются фильтры на трубу. А твердые остатки, видимо, попадают в отстойник, который должен быть где-то между лабораторией и реактором.

Девушка наконец-то отошла от злосчастной трубы и повернулась к терминалу на стене, что-то быстро набирая на виртуальной клавиатуре.

— Да, точно, так и есть. На трубе установлен обратный клапан, не дающий предметам попадать из лаборатории по трубе в реактор. Похоже, что там что-то наподобие грубого фильтра. И располагается он прямо… Прямо за этой стеной, в соседнем отсеке. — Машкова резко развернулась от терминала ко мне светясь от гордости.

И в этот раз она напомнила мне прилежную школьницу, нашедшую верный ответ быстрее всех остальных в классе.

— Отлично, может быть пойдем, проверим? Вдруг там что осталось?

— Ой, я не знаю, а вдруг реактор опять включится, и мы все сгорим?

— Ерунда! На такой продвинутой станции, где все многократно продублировано, наверняка есть простой датчик, который не даст открыть клапан на реакторе, если вдруг какая-то из частей трубопровода выхлопа неисправна. Во всяком случае, мы можем доверить эту опасную работу роботу.

Предположения Анны о фильтре подтвердились лишь частично. В соседнем отсеке в стене оказалась крышка, которую с легкостью демонтировал робот, открутив всего 16 болтов. А под ней расположился настоящий фильтр-циклон. С одной стороны, он гарантировал, что ничто не пролетит обратным ходом в реактор, а с другой не мешал потоку.

— Вытряхни фильтр на пол, — скомандовал я роботу, который остался стоять тут же.

Робот повиновался, отложил в сторону гаечный ключ и скоро весь пол был усыпан какой-то черной пылью и невнятными объектами.

— Установи фильтр на место, — отдал я распоряжение роботу, и тот планомерно начал затягивать болты.

А я тем временем принялся изучать, что же за предметы скрываются в пыли. Анна вскрикнула и выбежала из помещения ровно в тот момент, когда я достал из общей кучки и отряхнул от пыли первую челюсть. За ней последовала вторая, третья и, наконец, четвертая. У меня не оставалось ни тени сомнения, что робот вытряхнул на пол прах как минимум двух человек. Я не знал какая температура газов в этой трубе, но кости, по всей видимости, они испепеляли, а вот что потверже, например, зубы, оставалось в фильтре. Причем они принадлежали не старикам, как тот же Полесов. К восьмидесяти годам редко кто остается со своими зубами, все переходят на пластик. А он сгорает быстрее, чем кости.

Мне пришлось как следует повозиться в пыли, чтобы подтвердить свою догадку. И я оказался прав. В моих руках очутились два жетона из металла. Такие имплантируются всем сотрудникам следственных органов в лодыжки. О наличии жетонов в лодыжках вообще мало кто знает. Их начали имплантировать лет тридцать тому назад как раз вот для таких случаев по идентификации. Возможно, что сотрудники других силовых органов тоже ходят с идентификационными имплантами, но я этого точно не знал. Мне пришлось продуть жетоны от пыли и сильно щурясь я смог прочитать крошечные надписи: Юцмус, Чемезов.
Дознаватели не исчезли. Их сожгли. И мне предстояло разобраться с этим.

***

— Эй, дружище! — обратился я к роботу. — Прибери как тут все.

Я отвернулся и уже почти вышел из отсека, как внезапно обнаружил, что робот никак не реагирует на мое распоряжение. Я вернулся обратно.

— Эй, дружище! — вымолвил я, стоя прямо перед роботом и глядя на его лицевую панель.

Но тот и не подумал шевельнуться. Стоял и смотрел куда-то мимо меня своими глазами-камерами. Я слегка ткнул робота рукой, тот покачнулся, но устоял на ногах. Хотя и не предпринял никаких активных действий.
С подобным поведением у роботов я столкнулся впервые. В моем понимании они настолько надежны, что зависнуть просто не могут ни при каких обстоятельствах. Но этот робот явно находился не в нашей реальности, его мысли были заняты чем-то другим, нежели обработкой информации из внешнего мира.

Я озадаченный, поднялся в кафетерий, сел за терминал и еще раз проверил, ушли ли сообщения. Но нет, все оставалось по-прежнему. Я набросал пару строк своему начальству и нажал на отправку. К моему удивлению, сообщение упало в исходящие, да так там и осталось. Видимо, система сначала пыталась отправить старые сообщения, а с моим она разберётся позже.

Решив проверить загрузку канала, я развернул свернутый накануне мониторинг сети. Внешний канал был забит до отказа, как и вчера. Но мое внимание привлекла история загрузки внутреннего канала. Он хоть и имел в десятки тысяч большую пропускную способность, но сегодня и он оказался забитым на все 100%. Причем активность началась не далее, чем пятнадцать минут тому назад, когда я уже разбирался с пеплом из сжигателя.

Оставаясь в состоянии недопонимания, я попросил робота набрать код на кофейном аппарате. Робот не замедлил и уже через десять секунд у меня на столе стояла чашка с крепким спиртным напитком. Я отхлебнул, напитком оказался не редкость неплохой шнапс, и углубился в анализ почтовых сообщений, но мое уединение продлилось недолго. Откуда-то снизу донеслись громкие возгласы и общее бурление.

В столовую ввалилась вся команда. В весьма возбужденном состоянии. Они размахивали руками, переругивались друг с другом, чуть ли не дрались. Но как только первые ряды увидели меня, все тут же остановились и замерли.

— Прошу вас, садитесь, — предложил я команде, не зная, что и делать.

Люди неохотно, но все же расселись за столиками.

— Послушай, следователь, — вскочил со своего места мужчина атлетического телосложения и невероятно широкой грудью. Он откинул челку русых волос со лба и очень возбужденно продолжил. — Я прослышал, да мы все узнали, что тех двоих следователей грохнули тут же. У нас на глазах и никто об это даже и не узнал!

— Простите, я еще не знаю всех членов команды по именам, вернее в лицо. Как вас зовут?

— Арси. Арси Раси я, — крепыш оказался на секунду смущен, но потом продолжил с новой силой. — Так и есть. У нас уже три трупа на станции, а нас тут осталось всего-то нечего. Что будет завтра? Проснешься разделенный на части или же в виде пыли в коллекторе насоса?

— Арси… Арси Раси, — я вспомнил свои мучения по поводу определения имени и фамилии. — А кто вы на станции? Чем занимаетесь?

Арси уже успел сесть, а вместо него встал щуплый мужчина с черными жидкими волосами. Он и ответил вместо Раси с явно выраженным акцентом.

— Арси у нас инженер-механик, чинит роботов, как-то их пытается модернизировать. Хотя получается у него это не совсем хорошо.

Над столиками пролетел нервный смешок. А я отхлебнул еще шнапса.

— А, вы, значит Каспер? И вы программист? — я решил проявить свою осведомленность.

— Да, но… Арси дельно говорит. Убийства продолжаются, а мы вообще ничего не делаем. Как мы можем защититься от убийцы? Как мы можем защитить свои жизни?

— И что вы предлагаете?

— Нужно вызывать хеликоптер и улетать отсюда к ядреной бабушке! — Арси опять вскочил и ударил кулаком по ладони.

— В настоящий момент — это невозможно. Я не могу даже отправить маленькое, простое сообщение.

— Но, как же? Ведь мы обменивались сообщением со своими близкими еще совсем недавно, — слова принадлежали молодому коренастому мужчине откуда-то сбоку. — Ой, извините, я не представился. Меня зовут Мирослав Рысь, электронщик. Копаюсь в мозгах у роботов в основном.

— Мирослав, связь практически прекратилась еще когда сюда добрался первый дознаватель. А вы полагаете, что убийца кто-то из нас?

Над кафетерием повисла тишина. Все разом примолкли и скрыто, исподтишка, начали рассматривать друг друга, оценивая кто же из соседей и есть серийный киллер.

— Я как специалист по этике, — заметила женщина в спортивных трико и олимпийке, — могу заметить, что любой из нас может прихлопнуть соседа. Мы же не роботы, живем в изоляции, уже осточертели друг другу.

Я догадался, что это Изольда Медведева, да и возраст «слегка за 50» подходил.

— Почему же это сразу кто-то из нас? — со своего места встал сухопарый старик. — Я вот, например, наоборот нахожу в работе здесь лишь удовлетворение. И абсолютно никого не желаю убивать. Но, я слышал, что тут где-то неподалеку, в трихлозановых лесах, есть тюрьма для особо опасных преступников. И оттуда недавно кто-то сбежал. А вдруг они проникли к нам на станцию и прячутся, а по ночам выходят и убивают живых свидетелей.

— Вот, вот. Ночью надо спать, а не колобродить и пугать других сотрудников, — вставил ремарку в речь старика Арси.

— А, вы, простите кто? — алкоголь уже успел притупить остроту ума, и я не догадался, что старик передо мной — алгоритмист.

— Это Роланд Артемьев, — вместо старика ответил крепкий бородач. — Он наш алгоритмист, работает в моей команде. Ну, а я, как нетрудно догадаться, есть никто иной как Абдулов Андрей, здесь скрываюсь от правосудия. Действительно, а что если нас оккупировали беглые преступники и нам вешняя помощь не помешала бы?

— Увы, Андрей, — ответил я, попутно удивившись открытости Абдулова, — нельзя вызвать подмогу. Связи нет. Вернее она есть, но ничего не уходит.

— Ну а у вас, есть хотя бы станнер или какое другое оружие?

— Нет. Поскольку мне не оперативные работники, то нам штатное вооружение не полагается.

— Ну, тогда отлично! Мы в ловушке, в западне! — не стерпел бородач и с грохотом обрушился на свой стул. — Три человека распылили и всем на все плевать!

— Успокойтесь, успокойтесь. Я все постараюсь выяснить! — дело начинало принимать скверный оборот и могло закончиться захватом объекта мятежникам.

— Народ, а что? Давайте вооружимся, кто чем может, будем ходить везде по двое и караулить убийц! Неделю–другую продержимся, а там глядишь, пришлют и нового следователя, вооруженного, а то и подмогу! А?

Арси Раси перешел в возбужденное состояние, принялся фыркать, порыкивать, его лицо покраснело и его начала поддерживать толпа, которая одобрительно зашумела. Остатками трезвого ума я понимал, что действовать нужно решительно иначе на станции мог начаться настоящий бунт. А он мог кончиться вообще чем угодно! Нужно брать дело в свои руки.

— Тишина! — рявкнул я что было мочи и со всей силой стукнул по столу. Рука налилась огнем, но я встал и со всей строгостью в голосе продолжил. — Тихо все! Я представитель законной власти и, между прочим, при исполнении своих служебных обязанностей! И пока я здесь, то никакого самовольства и произвола не допущу! С этой минуты я беру управление станцией на себя. Всем разойтись по своим отсекам!

Толпа притихла, только вот молодой человек в спортивном костюме с двумя полосками с места поинтересовался, а как же дела с питанием и прочим.

— Все работы замораживаем! За питанием приходим все вместе, трижды в сутки. В 9 утра, 2 дня и 7 вечера. Кого замечу шатающимся вне этого времени по этажам — посажу под арест. Всем ясно?

Толпа промолчала.

— Тогда разойдись по своим каморкам! А Васильева попрошу остаться.

Обитатели базы медленно, с явной неохотой, покинули помещение кафетерия. Остался только Андрей Васильев. Рослый, с копной седых волос, в очках и костюме двойке. На кой он вырядился в костюм на станции непонятно, но меня больше беспокоил совсем другой вопрос.

***

— Да, слушаю вас? — Васильев расположился за моим столиком, а я заказал у робота еще выпивки. Все же неограниченное спиртное, свежее и без всяких вредных примесей навряд ли оставит кого в стороне.

— Андрей, — начал я издалека, попутно пытаясь удалять старые большие сообщения из очереди отправки, — скажите, а чем вы занимаетесь тут, на станции?

— Ну, — Васильев откашлялся, — видите ли, я уже несколько раз рассказывал про свою деятельность вашим коллегам. И не знаю, стоит ли повторяться…

— Да, — я отхлебнул свежую порцию шнапса, — стоит. Мои коллеги нам уже ничего рассказать не смогут. От них осталась кучка пепла и пара жетонов. Поэтому я вынужден начать опрос, по сути, заново. Надеюсь, что мои вопросы не утомят вас.

— Да нет, что вы. Мы тут живем в известной степени изоляции, поэтому всегда интересно поболтать с кем-то новым. Я выполняю роль руководителя проекта. Вернее, даже всех проектов.

И тут Васильева понесло. За следующие сорок пять минут я прикончил еще две чашечки шнапса, услужливый робот даже не ждал моего запроса, а все время крутился возле нас и пополнял мой запас спиртного, как только тот истощался. А Васильев же планомерно рассказал всю подноготную про всех из сотрудников станции. Как руководитель проектов он много общался со всеми без исключения, поэтому постепенно выведал все тайны и мотивации каждого.

От Васильева я узнал, что Анна Машкова находится на станции уже дольше положенного срока. Обычно Полесов совершал ротацию все задействованных в его проектах раз в несколько лет, но Анна каким-то образом смогла продержаться аж несколько наборов. Ходили слухи, что у нее был странный роман с Антоном Борисовичем, но никаких подтверждений ни у кого не было. Возможно, что это все выдумки и никакого романа там не было и в помине.

Следующей на очереди оказалась приемная дочь Васильева. Клара Васильева работала на станции медиком, по словам самого Васильева, она старалась забыться от расставания с бывшим мужем. Он тоже был медиком и одно время они работали вместе. Но в какой-то момент между ними пробежала собака. Он стал прилюдно унижать свою супругу в профессиональном плане. В результате скандалы и как следствие развод.

— Бедная девочка! — в сердцах подытожил свой рассказ Васильев и тут же переключился на следующих сотрудников.

Специалиста по этике, Изольду Медведеву, Васильев охарактеризовал не очень здорово. Дескать, совершенно ненужный специалист на базе. Базовые положения по этике в роботах, видите ли, разработали и заложили еще при производстве самых первых роботизированных устройств. И с тех пор ничего не поменялось.

— И чем же тогда она тут занимается? — поинтересовался я слегка заплетающимся языком.

— Да как чем? Деньги копит для своего сына. Все время трындит как он поступит в колледж, как будет там учиться и прочую муть. Тьфу. Вырастила лоботряса, который сам не может поступить, а теперь всем поласкает им мозги.

Далее под раздачу попала группа программистов, включая их руководителя. Васильев прозрачно намекнул, что Абдулов просто не справляется со своими обязанностями тим лида. Совершенно не напрягается, отбывает повинность и все. Его алгоритмист подстать Абдулову. Ни одного путного алгоритма Артемьев так и не предложил. Всё время их приходилось отправлять на доработку и часто по нескольку раз. А Горшкова он, кроме как, нездоровым молодым человеком и не называл. Как программист он был еще ничего, но опять же, работой не горел, просто тратил свое время, да щеголял в спортивных костюмах без перерывов и исключений. Хотя как выпускник детского дома он мог воспользоваться квотами для поступления в ведущие учебные заведения, но по какому-то злому року он поступил в Томский Техникум Информационных Технологий. А там ему и не привили любви к профессии.

Эстонцы хоть и старались, выполняли свою работу на отлично, но Васильев явно их недолюбливал. Впрочем, судя по его отзыву, гастарбайтеров не любил в коллективе никто. Их просто терпели, понимали, что люди на заработках, стараются ради своих семей. Но не более. Хотя свою работу они знали, старались выполнять без нареканий и с первого раза. Вот только Касперу доставалось на пироги и все из-за Абдулова, который смотрел на проектирование и планирование сквозь пальцы.

В отношении Мирослава Рысь, чешского работника, единственного иностранца в команде, Васильев ничего путного сказать не мог. Уж очень тот был скрытным товарищем. Задачи по электронике выполнял всегда четко и быстро, много времени пропадал в лабораториях и мастерских. Кропотливо работал с документами, часто дорабатывал их прямо у себя в отсеке. Старался как мог, но особого контакта Васильеву с ним установить не удалось.

— И с какими же документами он работал так кропотливо? — шальная мысль, маленькая зацепочка мелькнула у меня в голове.

— Да почти со всеми, что, так или иначе, касаются робототехники и их алгоритмизации, — Васильев не почувствовал подвоха.

— А, как вы думаете, стоит ли доверять иностранному гражданину, как я понимаю, весьма ценную документацию? Причем разработки, которые еще не были даже внедрены в серию?

— К чему вы клоните? — искренне удивился Андрей.

— Ну, вот смотрите. Эта лаборатория неспроста располагается в безлюдном месте. Она изолирована, причем очень хорошо. Отчасти чтобы защитить население, если вдруг вы тут создадите робота уничтожителя, который будет ходить и всех душить. С другой стороны, чтобы ваши разработки никто не подсмотрел со стороны. Верно?

— Да, все так. Но ведь Мирослав прошел отбор, специальную комиссию. Он оказался лучшим среди лучших. Насколько я помню, Полесов сам за него ручался и голосовал.

— Так-то оно так, но все же некоторые его сообщения, что остались в исходящих, показались мне подозрительными. У меня сложилось впечатление, что он использовал стеганографию, то есть скрывал какие-то данные под видом обычных сообщений и пересылал их за пределы страны.

— А можно мне взглянуть на эти сообщения? Я уверен, что вы немного преувеличиваете.

— Увы, нет. Я сегодня постарался решить проблему загрузки внешнего канала. Думал, может быть, большие сообщения в исходящих не дают отправляться сообщениям небольшого размера, но как оказалось, связь заблокирована полностью. Хотя раньше сообщения небольшого объема проходили нормально.

— Ну, тогда и взятки гладки.

— А скажите мне, Андрей, а что делает философ, даже больше, доктор философии, в таком месте как это?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, вся команда — это конкретные специалисты, есть даже специалист по этике. И мне понятно, для чего нужна тут Изольда. А вот философ. Зачем здесь вы?

Васильев хохотнул, потом улыбнулся.

— Вы действительно, не… Вы не понимаете?

Я постарался показать лицом, что да, мне непонятно. Постарался, как мог, разумеется.

— Ну смотрите. Исторически так сложилось, что философия является матерью всех наук. Не зря в некоторых научных парадигмах высшая научная степень — доктор философии. Например, доктор философии по математике или доктор философии по генетике.

— Погодите, я думал, что основополагающей наукой является математика. Эдакая царица наук.

— О, нет, — Васильев расплылся в улыбке, — математика лишь инструмент физики, который может формализовать то, что навоображают себе физики.

— Ну, тогда, физика?

— А вот тут мы приходим к роли философии.

Васильев выдержал паузу, видимо собирался с мыслями.

— Физики могут проводить эксперименты, как мысленные, так и настоящие, они обрабатывают результаты, при помощи математики, а вот сформулировать постулаты или вывести логические взаимосвязи самостоятельно не могут. И в этом месте в дело вступает философия, со своим мощнейшим аппаратом.

— Это вы про Буриданова осла? — алкоголь в крови сподвигнул меня к шутке, возможно неуместной.

— Ой, что вы. Современная философия обладает куда более интересными и продвинутыми инструментами. И кстати, логические основы функционирования роботов и других агрегатов с искусственным разумом формулировались и проверялись как раз философами.

— Ну, если роботам внедрили и сформулировали правила года назад, то, чем вы занимаетесь здесь и сейчас, на станции?

— О, а вот это уже интересный вопрос. Я задался темой найти и понять различия между разумом искусственным, который мы пока безуспешно пытаемся тут реализовать, и разумом биологическим. Который есть у меня и у вас, но который мы не можем реализовать в машине, несмотря на все наши старания.

— Так, а вы пробовали?

— Нет, нет, ну что вы! Как вы могли такое подумать!

Робот принес мне еще чашечку шнапса. Которую я и не преминул опустошить. Залпом. Именно так.

— Я понимаю, — слегка заплетающимся языком проворчал я, — если бы такие работы велись, то вы мне об этом рассказывать все равно не должны. Все понимаю, дело-то не одобренное официально.

Именно на этом моменте я окончательно понял, что нагрузился шнапсом под завязку. Еще минут десять и я безвременно провалюсь в алкогольную нирвану. Просто вырублюсь и все. Я оперативно попрощался с Васильевым и аккуратно, по стеночке добрался до своей капсулы. Как добирался — помню плохо, передо мной мелькали лица Машковой, Васильевой. Потом, кажется, эстонцы и еще кто-то, кого я уже не смог различить.

***

На следующий день я проснулся, вернее, очнулся от удара головой. В дверцу моей капсулы кто-то тихо, но очень настойчиво стучал, я вскочил по привычке и ударился о низкий потолок.

— Кто здесь? — прохрипел я, открывая дверцу.

— Это я, Абдулов, — в образовавшийся проем протиснулась сначала голова, а потом и весь тим лид программистов.

— Чего вам? — я потеснился, все еще не понимая, что происходит.

— Ашот, у меня к вам есть дело?

— И какое же?

— Сегодня утром я проверил протоколы безопасности и обнаружил…

Андрей замолчал, затем внимательно к чему-то прислушался. Я тоже прислушался, но ничего кроме каких-то удаленных, впрочем, абсолютно безопасных, шорохов не услышал.

— Я обнаружил, что вчера вечером кто-то скопировал ассемблерные матрицы. Наши ассемблерные матрицы! — прошипел Абдулов.

— Подождите, что это такое? Что за матрицы?

По лицу и тону Абдулова я понимал, что произошло что-то важное, но все еще не мог сообразить, что именно.

— Видите ли. Наши программисты пишут исходный код, комбинируют и связывают объекты, в общем, трудятся и изобретают. Это тяжкий труд, знаете ли.

Я утвердительно кивнул, хотя все еще с не понимал, куда клонит тим лид.

— Так вот после того как все собрано, подготовлено, настроено и отлажено, мы переводим все на язык роботов, вернее не на язык, а на его процессорную матрицу. То есть, подготавливаем наш продукт для переноса непосредственно в робота. Мы можем сделать перенос всего разума робота зараз, а можем сделать только небольшое исправление.

— Правильно ли я понимаю, что пропала копия фактически мозгов целого робота?

— Именно. И не просто робота, а нашей последней разработки! Вы представляете, какая это катастрофа!

— Кажется да, — информация о краже ассемблерной матрицы встревожила и меня, — у вас есть подозреваемые кто это мог сделать? И вообще, когда именно была проделана операция по копированию?

— У меня нет ни единого подозрения ни на кого. Вы думаете, что убийства были связаны именно с этим?

— Возможно, но это еще нужно доказать. Пока ни улик, ничего. Только ваше заявление о нарушении правил информационной безопасности. Так вы уверены, что скопировано было сегодня?

— Да, злоумышленник подключился к хранилищу в 11 вечера, а в 4 утра дело уже было сделано!

— А какой там вообще объем данных? Передать их вовне можно?

— Очень большой, на нашем канале, если он был пустой, ушло бы несколько дней. А так, всё записали на съемный носитель. Хватило бы обычного накопителя третьего класса.

— Это такой с ручкой, что ли?

— Да, довольно крупный. Но ведь его можно замаскировать подо что угодно!

— Тоже верно. Кто-то еще кроме вас в курсе, что произошло?

— Пока нет, я прямиком к вам.

— Не думаю, что стоит сейчас предавать событие огласке. Нужно понять, чьих рук дело, потом найти и изъять накопитель. Понятно?

Абдулов согласно кивнул.

— Тогда идите и не привлекайте внимание, ведите себя обычным образом.

Абдулов снова кивнул и, вылезая из моей капсулы, уткнулся в проходящего мимо робота.

Я остался в одиночестве. Кража ассемблерной матрицы — злодеяние серьезное, но интуиция подсказывала мне, что убийства и сегодняшнее событие, если и связаны, то только косвенно. Нужно было найти зацепку, а прежде, чем начинать поиски, нужно подкрепиться. Голова на голодный желудок кардинально отказывалась работать.

В столовой уже сидела Анна, будто бы меня поджидала. Она сразу же подскочила ко мне, явно в состоянии возбуждения.

— Ашот, я не могу нигде найти Арси и Каспера!

— Что значит не можешь найти? Что говорит Абдулов?

— Я с ним пока не говорила, но не факт, что он их куда-то отправил в командировку.

Я криво улыбнулся, оценив шутку.

— Так, и куда они могли деться со станции?

Блондинка понизила голос и чуть придвинулась ко мне:

— Я и не говорю, что они покинули базу.

— Ты имеешь в виду что…

Странно, но мне такой вариант событий в голову и не пришел. Я развернулся и быстрым шагом засеменил в аппаратную. Машкова пристроилась за мной, но поскольку размер шага у нас был разный, периодически ей приходилось нагонять меня короткой перебежкой.

Через минуту мы уже стояли в проходе аппаратной. Я подошел к трубопроводу и с опаской дотронулся до трубы рукой. Она была теплой. То ли кто-то опять сжег очередные трупы, то ли просто реактор охлаждался.

— Мы можем узнать, когда были технологические выбросы реактора? — обратился я к Анне.

— Да, — она отвернулась к ближайшему настенному терминалу, — я думаю, что да.

Пока она что-то набирала на панели, я еще раз внимательно осмотрел крышку на трубе. Я не очень хорошо запомнил узор всех царапин, а сфотографировать их не догадался. Но мне показалось, что новых царапин не добавилось. Или же теперь злоумышленник научился откручивать винты аккуратно и руки у него не тряслись?

— Так, выхлоп реактора срабатывает нерегулярно. В зависимости от нагрузки по энергии. Я говорила, что мы недобираем по мощности, вот поэтому у нас выбросы перегретого газа и случаются.

— Так, когда последний раз выбрасывало?

— С полуночи и до одиннадцати сегодня утром клапан срабатывал три раза, последний раз около трех часов назад.

— Анна, позови сюда Абдулова, пожалуйста, только не заводи его в помещение.

Сам же я перешел в соседнюю комнату и хотел было позвать робота для откручивания болтов на крышке фильтра, но вспомнил, что вчера робот был не в состоянии выполнить и более простую задачу. Тем более что и робота на месте не было. Хотя пол около фильтра от пепла был тщательно вымыт и нигде и намека не было на хоть какую-то грязь.

Открутить шестнадцать болтов оказалось не так уж и сложно. Рожковый ключ отлично справлялся со своим предназначением. Р-р-раз и крышка оказалась у меня в руках. Я вытащил фильтр и потряс им над полом, стараясь хоть что-то из него вытрясти. Но ничего, абсолютно ничего.

— Ну как? — в проеме появилась голова девушки.

— Пусто, — я уже принялся прилаживать крышку фильтра на место.

— Что-то случилось? — в проеме показалась голова Абдулова.

— Андрей, подскажите, а где эстонцы? Арси и Каспер? Вы, когда их последний раз видели?

— В смысле?

— Ну, когда вы их видели в последний раз? Я хотел бы с ними пообщаться, но их нигде нет. Не знаете где они?

— Как это нету? — Абдулов начал было улыбаться, но потом зарождающаяся гримаска быстро сошла на нет. — Вы имеете в виду, что они… Что их… Что…

— Пока у нас ничего. Они просто пропали.

— Это как-то связано с утренним происшествием? — Андрей заметно встревожился, у него задрожал голос и руки.

— Я пока не знаю. Очень мало информации.

— Черт побери, да как же это так? — Абдулов схватился за голову и взъерошил волосы, а затем и бороду. Пара черных волосков медленно спланировали на пол идеально чистого помещения.

— Вы пока сходите, посмотрите, может быть, они где прячутся? Только не вызывайте никакой паники, хорошо?

— Да-да, — Абдулов медленно вывалился из помещения в состоянии глубокой задумчивости.

— А что утром случилось? — поинтересовалась Машкова.

Я поколебался, размышляя, стоит или нет рассказывать ей о пропаже матрицы, но все же решил пока не распространяться.

— Да, в принципе ничего, просто Андрей утром ко мне приходил, у него была пара идей по поводу… Ну по поводу всех этих событий.

— А-а-а, ну понятно.

По тону я догадался, что Аня не поверила моей лжи и решил быстро перевести тему в безопасное русло.

— Аня, а можно вывести на ближайший терминал инженерный план? Я хочу присмотреться к этому трубопроводу из реактора наружу.

Девушка подошла к терминалу и через пару тычков пальцами он уже отображал подробную схему помещения. Я, как прилежный школьник, проследил весь путь трубопровода начиная от реакторного зала и до самой крыши здания. Но меня интересовал не маршрут как он проходит, а где установлены датчики сигнализации, не позволяющие открываться клапану для сброса газа, если открыт один из лючков. К моему удивлению, датчики стояли как в лаборатории, так и в отсеке фильтра. А вот в аппаратной, на той самой заглушке никакого датчика не было.

— Аня, послушай, а есть ли в станционном журнале записи о срабатывании датчиков и всего такого прочего? Можно ли посмотреть, открывал ли кто дверку для сжигания в лаборатории наверху. Ну, скажем со вчерашнего общего собрания.

— Да, такой журнал есть. Ведется он автоматически. Минутку.

Она опять что-то принялась нажимать на пиктограммы панели терминала, а я невольно засмотрелся её пальчиками с ноготками и маникюром. На то, как она ловко ими перебирала с легким постукиванием по сенсорному экрану.

— Так, ну смотри, Ашот, зафиксировано всего одно открытие. И оно было только что. Видимо, Абдулов решил проверить, не там ли эстонцы. Чудак. Ну и вот еще одно событие — открывалась крышка фильтра. Ну и все, в принципе.

— Странно. Куда же могли деться два здоровых парня? Как ты думаешь?

***

Анна совершила пару пассов над поверхностью экрана, а потом, схватив меня за руку, куда-то энергично потянула.

— Пойдем, я кое-что нашла! — девушка тянула меня с такой силой, что у меня даже не возникало никаких вопросов, куда она меня так тянет. Но, тем не менее она продолжила и ответила на незаданный вопрос. — Я кое-что нашла в журнале событий.

— Да, и что же? — поинтересовался я, все еще настойчиво влекомый.

— Я обнаружила, что сегодня утром был открыт шлюз гаража.

— Ну… — неопределенно промычал я, все еще пытаясь построить причинно-следственную связь между пропажей людей, срабатывания датчиков трубопровода и открытием шлюза в гараже.

— Ну как «ну», — Машкова кинула через плечо удивленный взгляд, — через шлюз можно выбраться наружу.

— И что? Они что пешком ушли в лес? Или же спрятались на обшивке объекта?

— А это мы сейчас и узнаем. Мы уже на месте.

Я осмотрелся. В гаражном отсеке мне еще не доводилось бывать, поэтому он поразил меня своим объемом. Я и думать не мог, что в скромной по размерам базе, может быть столько места. Особенно в плане моей конуры, где я и вытягивался-то с трудом.

С потолка помещения свисал желтый портальный кран с манипулятором. По стенам, на небольшом возвышении располагались рабочие зоны различного назначения. Какие-то верстаки, диагностическое оборудование, склад запасных частей и еще что-то. С первой же минуты пребывания в гараже я осознал, что им активно пользуются. В воздухе витали ароматы смазочных и заправочных жидкостей, какого-то топлива.

А посреди зоны под краном стоял как раз тот самый агрегат, который и источал ароматы.

— Это что? Вот это вот? — ткнул я пальцем в железного монстра.

— А, это? — Анна уже пробралась на нижнюю площадку и подошла к автомобилю вплотную. — Это и есть тот самый вседорожник, над которым в свободное время работал Полесов. Мощно выглядит, правда?

Я не мог не согласиться с Аней, машина действительно впечатляла. Огромные колеса, кузов с множеством функциональных выступов, хромированные трубы спереди и сзади, для защиты от столкновений, дюжина лазерных прожекторов на крыше. А дополняли картину две выхлопные трубы, торчащие из-под днища и уходящие в защитных кожухах вверх и выше.

— А вот и то, что мы искали!

Блондинка скрылась за внедорожником, поэтому мне пришлось спуститься к ней. Проходя мимо машины, я невольно заметил, что даже место водителя располагается выше моего роста, не говоря уже о полной высоте машины.

— А что, она на ископаемом топливе работает?

— Да, Антон Борисыч где-то купил этот раритет, а потом занимался его реставрацией. Она вполне на ходу. Но мы тут не для этого, смотри…

— Что опять?

— Не хватает двух скутеров! — Анна ткнула пальцем в стройный ряд небольших двухколесных аппаратов. — Вот видишь?

Я еще раз присмотрелся, но все равно покачал головой. Почему-то вдруг захотелось выпить чего-то крепкого и в мыслях нарисовался кофейный аппарат.

— Ашот, не тупи! — Аня начала руками показывать на два свободных места, приседая, обрисовывала объем. — Вот тут было два скутера. Сейчас их нет. Понимаешь?

— Эстонцы уехали на скутерах? Когда это случилось?

— Вчера, почти сразу после нашего сборища в кафетерии.

— Это… — при упоминании кафетерия захотелось рому. Тягучего и обжигающего. Из сахарного тростника, со слабым пряным ароматом. Он так приятно затекал бы в желудок…

— Я посмотрела в журнале, там отображается еще и время!

Мне пришлось призадуматься. Произошло несколько убийств на базе, где занимаются весьма интересными разработками. С базы сбежало два человека, сегодня обнаружено, что были сняты копии весьма и весьма ценных данных. И, скорее всего, эти два события связаны между собой.

— Как ты думаешь? Я успею их догнать? Каков запас хода у скутеров? Какая максимальная скорость? — во мне начал просыпаться инстинкт хищника, постепенно инстинкт вытеснял желание выпить. Одновременно инстинкт мне подсказывал, что дичь следует непременно выследить и поймать. Возможно, тогда и получится размотать все дело.

— Запас хода у скутера около двухсот километров по ровному покрытию. Этого вполне достаточно, чтобы добраться до ближайшего пункта и еще немного вернуться назад. Но не у всех у них хорошие батареи. Часть использовалась для попытки перевода джипа на электротягу. Поэтому заряжаются они не на полную. Плюс чем быстрее двигаться, тем меньше можно проехать.

— Ладно, разберемся, — мне уже не терпелось встать на след, а умные объяснения женщины становились раздражающими, — какой брать?

— Ты пока бери защитный костюм вон там, а я выберу для тебя подходящий аппарат.

Защитный костюм оказался не то чтобы удобным, но он не сковывал движений, да и вообще не чувствовался. Застегивался он всего одной молнией и одевался прямо поверх обычной одежды. На груди костюма красовался небольшой дисплей с лампочками, плюс фильтр, через который проходил газообмен с внешней средой. Я еще удивился, что фильтр располагался именно там, а не около органов дыхания. Но потом до меня дошло, что если конструкторы поместили его повыше, то пришлось бы городить полноценный шлем, а не эту простую накидку.

— Так, помимо фильтра, тут есть подогрев воздуха. Но батареи, как и костюм – одноразовые, на поездку тебе их хватит, потом в шлюзе выбросишь в утилизатор.

Анна нажала единственную кнопку на костюме и загорелась красная лампочка, а через секунду ее сменила зеленая.

— Я подобрала тебе скутер с лучшим зарядом. Смотри, как загорится, оранжева лампа, то у тебя хватит заряда только на обратный путь. Остальные что-то совсем плохие. Только по округе и остается на них ездить.

Я уже не слушал, я разворачивал скутер в сторону шлюза. Мне раньше не приходилось управлять такими, но судя по тому, что у скутера было всего две ручки, я должен был освоиться. Выбравшись наружу, пришлось осмотреться в поисках путеводной нити. И действительно, тут же показались две ленточки, уходящие за базу. На испепеленной трихлозаном растительности любой след оставался хорошо различимым, пока не пройдет дождь или же его не сдует ветром. Но на мое везение, несмотря на осень, ни ветра, ни осадков не наблюдалось. Поэтому я словно кровожадный зверь, стиснул зубы и вдавил ручку газа до упора. Скутер дернулся, прокрутил задними колесами и с всевозрастающим ускорением понес меня вперед, навстречу щемящей неизвестности.

Через пять минут я доехал до опушки леса. Вернее, миновал открытое пространство превращенных в щепки деревьев вокруг объекта. И начал углубляться в лес следуя следам на почве. Поначалу я следил только за двумя полосками, вихляющих из стороны в сторону, и не обращал внимания на окружающий меня пейзаж. Судя по виражам и видневшимся следам заносов эстонцы шли на приличной скорости. Их болтало, заносило, они ловили легкие машины на грани, совершали и другие немыслимые кульбиты. То тут, то там, на больших кочках следы прерывались, а через несколько метров появлялись вновь. Очень им уж хотелось выбраться как можно скорее из опасной зоны.

А вот потом, как-то внезапно, на меня навалилась, како-то неожиданно, как-то сразу, невероятно гнетущее ощущение мертвого леса. Здесь мертвым было все. Под колесами скутера хрустели мертвые, высушенные солнцем, серые веточки, мертвые побуревшие травинки рассыпались в прах, как только до них дотрагивалось колесо скутера. Огромные деревья стояли без листьев, без иголочек, без всего. Только сухие, потерявшие окраску ветви, да стволы. Трихлозан делал свое дело. Ни одна бактерия не выжила в лесу, а соответственно листья не гнили, в почве не вырабатывался азот, деревья не росли, живность не бегала. Лес умер за один сезон, а теперь он был полон призраков былого величия, да и сам он стал словно призрак.

Ощущая давление смерти со всех сторон, я сбавил скорость. Хоть скутер и двигался беззвучно, мне не хотелось тревожить прах погибших обитателей леса. Впрочем, и на низкой скорости, хруст костей, травы, веток, высохших листиков, создавал поистине ужасный аккомпанемент моей погоне.

Прошло полчаса или около того и за очередным поворотом, когда я объезжал огромный пень поваленного дерева я на всей скорости влетел передним колесом в брошенный посреди дороги скутер. Он лежал прямо за поворотом, времени на реакцию не осталось и мне чудом удалось удержаться в седле. Я замер и прислушался, стараясь определить, есть ли тут кто, притаившейся за ближайшим стволом. Но в ответ мне была лишь тишина.

Опробовав ручку газа, я понял, что батарея на брошенном скутере умерла. Я посмотрел на свой, оранжевая лампа не горела. Вокруг скутера оказалось несколько следов, а дальше повела всего одна линия. Скорее всего, на одном скутере поехало сразу двое. Вот только сможет ли один вывезти двоих? Именно таким вопросом я и задался в тот момент.

Понимая, что я уже далековато удалился от объекта, я решил не гнать, а поехал, размеренно вглядываясь в окружающую обстановку. Нутром я чувствовал, а головой понимал, что с двойной ношей заряд аккумулятора оставшийся скутер скушает еще быстрее. Я не спешил. Хищник уже понял, что дичь от него не уйдет. И я не ошибся.

Уже через пятнадцать минут впереди замаячил еще один валяющийся скутер. Я спешился заранее и крадучись приблизился к технике. Стараясь не спугнуть эстонцев. Около скутера я обнаружил множество следов. Видимо, люди были в замешательстве, метались туда и обратно, стараясь найти выход из положения. А затем следы устремились в одном направлении. Судя по величине шага они бежали.

Я вернулся к скутеру и последовал на нем по новым следам. Их, конечно, было сложнее отслеживать, чем след от колесной техники, но при свете дня я отчетливо улавливал направление небольших разрушений веточек да дряхлых палочек. Уже через несколько километров люди сделали привал. Вынуждены были сделать, ведь на такое путешествие у них ушло несколько часов. А они маршировали в защитных костюмах. Если до привала их следы свидетельствовали о быстром шаге, местам даже беге, то после они отправились в путь обычным шагом. Через несколько километров еще один привал. Потом опять. Один из беглецов, я не знал кто именно, начал волочить ноги. Потом еще одна остановка, опять пошли. Кто-то часто падал, вставал на колено. Я совсем снизил скорость, ожидая, что вот-вот поймаю, наткнусь на беглецов. И только тут я понял, что я совершенно не понимаю, как я собираюсь с ними поступить.

Доставить их на объект будет затруднительно. На один скутер трое не сядут. Пешком топать не просто далеко, а целый день как минимум. Без воды и без пищи. Да и вдруг они окажут мне сопротивление. Когда я покидал объект в пылу погони, я как-то даже не подумал о наличии связи или хотя бы о самом простом оружие, молотке или топоре. Но ситуация разрешилась сама собой. Внезапно я заметил тело. Вернее ногу, видневшуюся за упавшим стволом какого-то разлапистого дерева.

Я резко завалил скутер набок, проехался около метра по высохшей листве, перекатился за ствол упавшего дерева и прислушался. Где-то в верхних отделах леса слышался слабый шум от легкого дуновения ветра. В глубине чащи трещали иссушенные деревья. Мне стало жутко. Я не привык находиться в лесу, который выглядел как нормальный, но был абсолютно мертвым. Эти зеленые листья, валяющиеся под ногами и рассыпающиеся в прах при легком прикосновении, эти деревья, кажущиеся живыми, но на самом деле мертвые. Благодаря трихлозану в лесу не осталось ни одной бактерии, а без них он просто умер, высох и постепенно разваливался на молекулы, повинуясь ветру и иссушающему солнцу.

Я постарался совладать со страхом и осторожно выглянул из-за ствола. Солнце находилось еще высоко и поэтому я смог разглядеть ногу беглеца в пластике защитного костюма. Нога не шевелилась. Я помедлил, но потом аккуратно приблизился к упавшему стволу, за которым прятался как минимум один беглец. Все мое существо протестовало, я нутром чуял, что это ловушка и что второй сейчас спрыгнет на меня откуда-то с высоты и крепким ударом отправит в бессознательное состояние.

Я подобрался вплотную и, схватив за щиколотку, резко потянул ногу на себя. Не то чтобы я был очень силен, но одним рывком я вытащил тело из-за ствола дерева. Беглец был недвижим и скорее всего, абсолютно мертв. Я это понял по тому, как нелепо раскидало его руки при движении. Я резко обернулся и попытался поймать взглядом второго, который вот уже должен бесшумно нападать на меня с заостренным деревянным копьем. Но атаки не последовало.

Я еще раз вернулся к бездыханному телу. Труп лежал на спине, мне не составило труда стянуть с него маску защитного костюма. Голубые глаза Арси, успевшие высохнуть и потрескаться, уставились в бездонное синее небо. Я сел, мне вдруг стало дурно. Ведь именно тут я впервые столкнулся с тем, что невидимый убийца, какая-то ерунда, которую раньше применяли просто как средство для мытья рук, может вот так, беззвучно и надежно убивать. Я посмотрел на искривленный рот, на жуткую гримасу Арси, и мне показалось, что тот скончался в страданиях, возможно в жутких мучениях.

Но что же привело к гибели здоровяка? Индикатор костюма горел тускло-зеленым, а это значит, что ресурса фильтров еще оставалось достаточно. Я внимательно осмотрел маску. Она была целой. Ни дырочки, ни царапинки. Осмотрел ноги и ступни — все в полном порядке. Но почему же у эстонца закончился ресурс фильтрации воздуха? Мне пришлось перевернуть тело на живот, чтобы найти разгадку. На спине, в том месте, куда большинство людей просто не могут дотянуться руками, красовался аккуратный разрез. Скорее даже не разрез, а порез. Ткань все еще держалась и не расходилась, но никакой герметичности не осталось. Как я полагал, через это отверстие ядовитая химия и пробралась к телу Арси. Мне стало совсем дурно, наспех проглоченный завтрак начал подбираться к выходу через горло. Я отошел в сторону, живот скрутило спазмом.

Рвота в защитном костюме могла привести к плачевным последствиям. Я встал, начал глубоко дышать, стараясь отделаться от внезапно нахлынувшей физиологии. Пара вздохов и вроде бы тошнота отошла. Мысленно я попробовал представить, что запиваю ее приторно-сладковатым коньяком, потом пузырящимся и обжигающим шнапсом, а затем, запечатываю все сверху тростниковым ромом. Мне стало лучше. Я немного прошелся, ногами поднимая пыль рассыпавших листьев и руками ломая высохшие ветки. Пока не наткнулся на второе тело. Каспер сидел метрах в двадцати от тела Арси, уже без маски, облокотившись на ствол какого-то могучего дерева, все засыпавшего вокруг себя зелеными иголками.

Среди иголок валялась и маска костюма. Эстонец откинул ее от себя, поняв, что она больше ему не нужна. На его лице не было ни боли, ни страдания. Программист смог просчитать, что дальше ему уже не уйти, что настал его последний час. И вот тут, здесь и сейчас ему предстоит умереть. Глаза его закрыты, губы плотно сжаты в узкий шнурок. На мгновение мне показалось, что тот дышит. Я поднял длинную палку и, стараясь сильно не шуметь, приблизился вплотную к беглецу. Подняв руку, я аккуратно ткнул того в бок. Палка с легкостью смяла внешнюю оболочку костюма и добралась до упругого тела. Я ткнул чуть сильнее, ожидая хоть какую-то реакцию, но единственное, что произошло — безжизненное тело завалилось сначала набок, а затем, словно тяжелый, мокрый и скользкий водолазный костюм, набитый речной тиной вперемешку с илом, распластался среди засохших иголочек древесного исполина.

Каспер был однозначно мертв, точно так же мертв, как и Арси, которого мне удалось обнаружить двадцать минут тому назад. Я стоял и в исступлении смотрел на тело, пока до меня не дошло, что его нужно обыскать, вдруг остались хоть какие-то следы материальных носителей, хоть что-то. Я аккуратно подошел, и с невыносимой брезгливостью начал аккуратно ощупывать тело.

Но ничего найти не удавалось. Совсем ничего. Каспер отправился в путешествие налегке, не прихватив совсем ничего. И именно в этот момент мне в глаза бросился надрез на защитном костюме. Оказался он точно там же, где и у Арси. На спине, как раз в том месте, куда добраться руками сложнее всего. Я не просто отшатнулся, меня отбросило от тела Каспера. Отбросило в ужасе. Я мог поверить, что свой костюм Арси сумел разодрать, продираясь сквозь лесные завалы. Ну, там веточка какая с шипом зацепилась и аккуратно все разрезала, но два одинаковых пореза, в одном и том же месте наводили на мысль, что-либо они являются результатом производственного дефекта, либо кто-то специально надорвал ткань. И именно второй вариант меня начинал беспокоить все сильнее и сильнее, я вскочил на ноги, постарался добраться до своей спины, нащупать сквозь защитные перчатки этот злополучный надрез. Но как я ни старался, я не мог разобраться есть там что-то или нет.

Уже не помня себя от надвигающейся перспективы присоединиться к двум мертвякам посреди леса, я рванул к своему скутеру. До него оставалось не более пятидесяти метров, но мне показалось, что я двигался мучительно тягучих сорок минут, а с каждым шагом, с каждым вздохом, мне становилось все труднее дышать и сложнее идти. Ноги наливались свинцом, губы пересохли, в груди начинал зарождаться пожар.
Мне пришлось дико извернуться, чтобы увидеть свою спину в крохотном боковом зеркальце скутера. Я то приседал, то сдвигал ткань костюма влево, а затем, вправо стараясь поймать отражение именно того самого участка. Прошло минут пять или шесть, пока мое сердце бешено забилось и чуть не провалилось в пятки. Я отчетливо увидел сквозь ткань полоски моего нижнего белья.

«Ну все, дружище! Ты попал!» — только и сумел произнести я сам себе. В голове замельтешили тысячи мыслей, я думал о маме, о поездке на отдых, а той девушке, что нашла останки Полесова, потом почему-то всплыл кофейный автомат, выдающий вместо кофе крепкие спиртные напитки. «Стоп!» – прорычал я сам себе. Необходимо было собраться и резкий окрик помог мне откинуть все, что было лишним для спасения души. Моей души.

Я мчался на скутере к объекту с такой скоростью, что временами не разбирал дорогу и сшибал передним колесом небольшие деревья, имевшие неосторожность лежать посреди дороги. Те с треском и хрустом разлетались на мелкие осколки, осыпая меня потоком опилок. От столкновений скутер лишь вздрагивал, а меня немного подбрасывало в седле. Я уже не обращал внимания ни на индикатор костюма, так как понимал, что он не покажет мне ничего, кроме ложного успокоения в том, что все идет хорошо, ни на индикатор заряда батарей моего транспортного средства. В голове свербела лишь одна мысль. Мне нужно было добраться до людей, до базы, как можно скорее и невзирая ни на что.

Уже выехав на опушку расчищенной площадки, когда лучи заходящего солнца цеплялись за вершину смотровой площадки мой скутер резко и безоговорочно стал. Батарея полностью разрядилась и теперь мне предстояло совершить небольшой бросок на своих двоих. Почти так же как и эстонцы несколько часов тому назад. Я выскочил из седла скутера и, стараясь соблюдать уверенный темп, двинулся в сторону спасительных дверей гаражного шлюза. Идти слишком медленно было опасно, так как чем дольше я находился в поврежденном костюме, тем больше я подвергался воздействию трихлозана. С другой стороны, чем быстрее я бежал, тем активнее дышал и тем лучше засасывал в себя трихлозан. Мне пришлось идти очень быстро и практически не дышать.

В глазах постепенно начинало темнеть от недостатка кислорода, или же это просто солнце зашло за горизонт, когда я наконец-то подобрался к шлюзу. Я дернул, нет, буквально повис на рычаге разблокирующем створки. Так я устал и так мне хотелось быстрее попасть в безопасную атмосферу базы. Внутри что-то швкаркнуло, потом звякнуло, но створки шлюза так и остались на своих местах. Я дернул рычаг еще сильнее, потом приподнял его и опустил еще раз. Но все попытки оказались бесплодными. Может быть, я дергал не тот рычаг, поэтому я осмотрелся, но никакого другого пункта управления мне так и не удалось заметить. Обессиленный я сел на землю, но тут же рукой нащупал какой-то твердый предмет, позже оказавшийся камнем и со всех сил начал лупить им по металлическим створкам. Но даже через пятнадцать минут, когда темень вокруг начала сгущаться никто мне на выручку не пришел.

«Что там, все вымерли что ли?» — вопрос побудил меня к дальнейшим действиям. Ведь смерть никак не входила в мои планы. Если нельзя попасть внутрь через шлюз гаража, то стоит поискать альтернативный вход. И в мою голову, все еще страдающую от недостатка кислорода, пришла идея взобраться до смотровой площадки, а там попробовать разбить стекло тем самым камнем, что я до сих пор зажимал в руке.

Инопланетные научные станции проектировались таким образом, чтобы обеспечить наибольшее удобство для проживающих в них, поэтому от недостатка всевозможных лесенок, поручней и ограждений на высоте я не страдал. И всего через несколько минут я с силой лупил камнем в стекло смотровой площадки.

Камень, вероятно, еще оставшийся в этой местности с ледникового периода и оттого весь круглый да обтёсанный, гулко ударялся в стекло и отдавал болью в ладонь. Но стекло, изготовленное для враждебных условий далекой планеты, и не думало поддаваться. На его поверхности оставались лишь мелкие каверны, от каждого удара их становилось все больше, но на стекле не появилось и намека на малейшую трещинку.

До паники еще было далеко, но мне уже представлялось, как моя мама придёт ко мне на могилку, как взгрустнёт, что ее сын пропал вот так по какой-то глупости, из-за которой заклинило дверь в гараж. «И где же носит эту чертову Аню?» — вопрос возник сам по себе в голове, я чертыхнулся, а в помещении, там, за стеклом, включился свет. В проеме двери показалась женская голова с черной косой.

— Я не могу войти, — начал я проговаривать слова как можно медленнее и отчаянно жестикулируя.

Но Клара только недоуменно пожала плечами.

— Не могу войти в гараж, — руками я начал тыкать вниз, в сторону гаража, затем показал, как веду скутер, потом разочаровано развел руками и начал все заново.

Недоумение дочери Васильева переросло в полное замешательство, она стояла и, не мигая, смотрела на меня. У меня почти опустились руки, как она вдруг закивала и пальцами указала куда мне нужно пройти.

Оказалось, что тут, совсем рядом, за углом, есть еще один шлюз, но не такой большой, как в гараже, а всего для одного или двух человек.

Через три минуты я лежал на полу, отчаянно стряхивая с пыль защитного костюма. Легкие горели, кожа зудила и покрывалась красными пятнами.

— Что с вами случилось? — Клара явно была взволнована чем-то еще кроме моего спасения.

— Я… Я не знаю… Я погнался за сбежавшими эстонцами, а потом обнаружил, что у меня разодран на спине костюм. А потом вот ворота шлюза не открывались в гараже. — Я судорожно сглотнул. — Спасибо, что вы меня впустили!

— Так вы подверглись воздействию трихлозана?

— Да, я думаю, что да. Что теперь делать?

— Дайте посмотрю, дайте…

Клара внимательно осмотрела мои руки, заглянула в глаза, пощупала пульс и послушала дыхание, просто приложив ухо к моей груди.

— Ну, я конечно не специалист, — протянула с задумчивой интонацией медик, — но судя по всему, у вас небольшое отравление трихлозаном. Вам нужно смыть с себя его как следует, особенно с кожи головы.

— А легкие? Я ведь надышался, а плюс еще наглотался его со слюной. Наверное.

— Это ничего. Я смотрю доза у вас маленькая. Но на станции нельзя находиться в таком виде. Нужно все с себя смыть и немедля. Ниже на палубе есть баня, пойдите и примите ее.

Я судорожно поднялся с желанием как можно скорее последовать совету, но Клара схватила меня за руку:

— Ашот, я не могу найти отца. Он должен был прийти ко мне сорок минут тому назад. Я и ваш-то стук услышала только потому, что пошла его искать.

***

Беспокойство девушки каким-то образом передавалось и мне. Я только что избежал гибели, мне нужно было срочно реабилитироваться, но я не мог ей отказать. Она смотрела на меня так, что я даже не обращал внимания на ее отталкивающее лицо и неприятную полноту. Она смотрела как куцый щенок, сидящий около подъезда под прохладным осенним дождиком. Прогнать нельзя, потом совесть замучает.

— Ну, пойдёмте, поищем, — я уже мысленно пробежался по всему объему станции и прикинул, где на ней можно потеряться так, что нельзя найти, — где ты его искала?

— Я смотрела в каюте, затем в кафетерии, — Клара Васильева как-то косо посмотрела на меня, а затем продолжила, — ой, вы лучше это снимите с себя, чтобы не распространять заразу по помещениям.

Мне пришлось повиноваться, я мигом стянул с себя уже бесполезный защитный костюм и, скомкав его, упаковал в герметичный мусорный пакет. Чуть позже умная автоматика сожжет его вместе с содержимым при температуре, когда разлагаются все вредные вещества, а всё несгоревшее заскладирует для дальнейшей переработки. У мусоросборника я остановился и подумал, а почему же тогда труп Полесова был уничтожен в выхлопе реактора, а не просто сожжен как мусор. Но на этот вопрос я быстро получил ответ. Умная система, прежде чем открыть мусороприемник запросила у меня мой идентификатор.

— Значит, в каюте его точно нет?

— Нет, я туда сразу же и пошла из медотсека. Его там не оказалось, хотя мы договорились с ним встретиться. Я еще за двадцать минут позвонила ему по интеркому. Он был там.

— А не могли ли вы как-то разминуться? Он, не дождавшись тебя, пошел в медотсек, пока ты пробирались к нему?

В основе моей сыскной практике всегда лежало правило сходное с бритвой Оккама. Я отсекал от дела или от поиска улик все, что не подходило под условия. Вот и сейчас я хотел убедиться, что Васильев действительно отсутствует в своей каюте, а не возлежит там в ожидании своей дочери.

— Да, навряд ли, — Васильева задумалась, — тут ведь особо нет разных путей, чтобы можно было пройти мимо.

— Ну, что же, давайте провер…

Но мне не дали договорить. Откуда-то с нижней палубы донесся душераздирающий визг. Я дернулся к лестнице и уже через несколько мгновений стоял на нижней палубе. Кричала Изольда. И у её крика был веский довод. Чуть в стороне от лестницы лежал сам Васильев. Лицом вниз и раскинув руки в разные стороны. Крови не было, но мне показалось, что он не дышит.

— Папа, что с тобой?

Клара опрометью метнулась к отцу и тут же отшатнулась от него.

— Он холодный! — Васильева повернулась ко мне. — Он холодный! Он совсем холодный!

У Изольды Медведевой оказался еще один повод, чтобы набрать в легкие побольше воздуха и издать оглушительный визг, плавно переходящий в рыдания.

— Проверь пульс, проверь дыхание! — скомандовал я.

— Нет ни пульса, ни дыхания! Он мертв! Он мертв!

— Давай перевернем его, — я хотел осмотреть труп Васильева не только со спины.

Мне пришлось выполнить всю тяжелую работу, так как у Клары просто не было сил. Её всю трясло, хотя она старалась держать себя в руках. Может быть, мне и не стоило просить ее помогать мне, ведь это был ее отец. Её родной человек, скорее всего, самый близкий из всех на всем белом свете.

Немного повозившись, а Васильев выдавался не только габаритами, но и весом, я все же смог перевернуть его на спину. В лице не оказалось ничего подозрительного, никаких царапин, ссадин, порезов. Даже мимика застыла на лице абсолютно нейтральная.

— Отец, ты… Ну как же так… — тихонько причитала Клара.

Я подсунул руку под голову Васильева и аккуратно постарался повернуть ее прямо. Но моя рука ощутила то, чего не должна была находить. Затылочная кость и часть позвоночника как-то поддались под моими руками. Поддались вовнутрь, словно это были не жесткие кости, а какое-то желе.

— Клара, посмотри сюда, — я схватил ее руку и засунул под голову Васильева. — Ты не находишь ничего странного?

— Перелом, — сквозь пробивающиеся слезы медик кое-как выдавила из себя, — очень похоже на перелом. Вернее, множественные переломы. Основание черепа, позвоночник.

На словах о переломах Медведева прекратила активную фазу воя, осела по стеночке и приглушенно застонала.

— Как можно было получить такие травмы? — поинтересовался я, посмотрев в упор на Васильеву.

— Ну, я не знаю, — Клара все еще ощупывала пострадавшую зону, — тут был какой-то удар сильнейший. Может быть, он упал с лестницы?

Я оглянулся на лестницу. Упасть с нее можно было и весьма конкретно. При желании и должном умении гений-вундеркинд пролетел бы сразу все палубы и очутился на самой нижней. Правда, тогда одним переломом уж точно не отделаешься.

— Да, видимо, он то ли оступился, то ли просто сорвался.

Я встал и еще раз осмотрел лестницу между палубами. Конструкторы станции старались сделать ее как можно компактнее, поэтому экономили место во всем. Ведь чем меньше станция, тем она легче. И значит тем дешевле ее можно доставить на нужную планету. А стоимость играет последнюю роль далеко не в каждом проекте. Но с другой стороны, они постарались сделать все, чтобы будущие обитатели станции не убивались сами по себе, падая с одной палубы на другую, натыкались на острые углы, отрезали себе головы автоматическими дверями. Вот и лестница имела все необходимые атрибуты безопасности. Тут и антискользящие покрытия и все углы аккуратно покрыты каким-то мягким материалом, дабы никто ненароком не поставил себе синяк, ударившись о ступеньку.

— Это все ты виновата! — Медведева внезапно вскочила и накинулась на Васильеву. — Ты, ты одна во всем виновата! Это ты его не уберегла! Ты!

Две женщины вцепились друг другу в шевелюры, словно разъяренные кошки, повздорившие из-за территории. На мое счастье, на шум в коридор прибежали Горшков и Абдулов. После краткого инструктажа по тому, что тут произошло, Вячеслав Горшков утащил Васильеву в ее каюту, а Андрей Абдулов принялся успокаивать Клару.

— Ашот?! — за спиной у меня послышался голос Анны.

И тут же я почувствовал, как меня кто-то мягко обхватил руками и прижался ко мне. Мне удалось вывернуться из захвата Машковой и повернуться к ней лицом. В глазах у Анны стояли слезы.

— Ашот, что с тобой случилось? Я так беспокоилась! Ты уехал, а связи нет! И нет тебя! Я не могла себе найти места! — она слегка стукнула меня по груди кулачком, а потом опять прильнула всем телом ко мне.

— Как случилось? — меня аж оторопь взяла. — Я же уехал в поисках беглецов! А потом вернулся и не смог попасть в гараж. Снаружи он не открывается, я стучал-стучал, старался попасть внутрь! А ты где была?

— Я ждала тебя там, в гараже. Откуда ты уехал. И все время там была! Что ты такое говоришь?!

— Ладно, разберемся позже. Мне нужно смыть с меня весь трихлозан. У меня оказался разрезан комбинезон от этой химии. И у тех двух тоже.

— Что с ними? Ты их нашел?

— Да, лежат там в лесу.

— В смысле лежат?

— Вот, примерно так же как и Васильев, — я кивнул в сторону трупа. — Извини, мне нужно срочно произвести дезактивацию. Собери всех через два часа в кафетерии. Хорошо?

— Да-да, конечно, — Машкова еще раз всхлипнула и активно закивала головой.

— Уберите, пожалуйста, отсюда тело и через два часа собираемся в кафетерии, — я еще раз оглядел место происшествия и двинулся к бане, попутно коря себя тем, что я чуть и сам не погиб, да и Васильева жалко,

пускай это даже был и несчастный случай. Хотя, возможно, что ему кто-то помог упасть так неудачно.

В голове нарастал информационный шум от всего пережитого за день, мне нужно было срочно расслабиться. Но не джином или ромом. Меня ждала баня. И да, мне следовало было быть осторожнее. Незачем рисковать еще раз вот так вот необдуманно.

***

Здоровьем однозначно стоило озаботиться как можно скорее. Я немедля повернул в сторону бани и уже через минуту был у ее дверей. На пульте управления выбрал нужную температуру, разделся и лицом уперся в распечатанный листочек, висевший сбоку от входа, что делать в случае заражения трихлозаном.

— Медведь меня побери, — выругался я вслух, после того, как ознакомился со всем двадцати четырьмя пунктами инструкции.

Но, похоже, что Васильева была права, все, так или иначе, сводилось к необходимости как следует вымыть свое тело. А что касалось внутренностей, то мне предстояло выпить лошадиную дозу какого-то средства, да проделать две или три ингаляции. Все же бактерии — важный элемент нашего тела и без них ну совсем никуда. «Нужно будет с этим листочком подойти в медкабинет и попросить Васильеву выдать мне соответствующие лекарства, а затем заставить ее как следует саму с этой инструкцией ознакомиться»,— подумал я.

Пока я читал и просвещался, банька набрала нужный градус, о чем успешно и просигнализировала тремя короткими писками. Но сначала душ. Очищающая сила которого должна была обезопасить мою кожу от самого сильного в истории антибактериального средства.

Раскинувшись на верхней полке, я кинул взгляд на градусник на стене бани. На цифровом табло красовались цифры около 74 градусов. «Все, как я люблю!» — мурлыкнул я себе под нос и закрыл глаза.

Париться в бане для меня настоящее действо. Я не люблю нагонять слишком уж высокую температуру. Да, кто-то из моих сослуживцев любит подогреться до 130, а местами и до 150 градусов. Но мне такая гонка совершенно непонятна. Мало того что они тратят впустую энергию, так они еще и парятся стоя. Когда их голова страдает от невыносимого жара, а ноги остаются в прохладном слое воздуха у самого пола. Ну и смысл от такого перепада температур? Нет, как по мне, так нужна полноценная пропарка всего организма начиная от кончиков ушей и заканчивая мизинцами на обеих ногах. Хотя с кончиками ушей это я немного загнул. Они все же скрываются под фетровым колпаком, а он обеспечивает неплохой микроклимат даже при куда больших температурах, чем можно получить в парилке обычной сауны.

Инструкция рекомендовала провести одно пропаривание на протяжении 7-8 минут, но я решил не рисковать и пропариться как следует на протяжении минут пятнадцати, да еще и совершить пару заходов. Пот, выступая через поры кожи, вымывает трихлозан и тем самым естественным образом обеззараживает кожу.

Пока мое тело активно потело, я старался поразмышлять на тему того, кто же убийца. То, что он находится на станции для меня теперь стало очевидным. Извне провернуть такое не получится, в этом я был стопроцентно уверен. А вот внутри… Внутри всё и все как на ладони. Тем не менее я так и не имел никаких серьёзных доказательств в плане вины кого-либо из членов команды, у меня даже не было ни единого намека на мотив. Зачем нужны были все эти смерти? И кому они были нужны?

Ну, допустим, что они случайные. Как, например, падение Васильева на безопасной лестнице. Да, в теории он мог упасть, но мне кажется, что ему в этом помогли. Или же он не упал, а просто тело приволокли к проходу, дабы замести следы еще одного преступления. Но почему именно Васильев? Что такого он знал или замышлял, что его нужно было убрать? Или же он стал тормозом на пути к осуществлению какого-то плана, о котором мы еще не в курсе?

А эстонцы? Почему все костюмы и мой, в том числе, были повреждены? Кто-то явно хотел, чтобы со станции не выбрался ни один из ее обитателей. Получается, что все мы, так или иначе, жертвы. Но, постойте, я не жертва. Я хищник, который пытается встать на след. А как встану, тогда уже никакой пощады к убийце не будет. Хищник я, а никакая ни жертва!

Я продолжал лежать, по телу сбегали ручейки пота, а в голове роились мысли. Все медленнее и расслабленнее, но все еще носились сигналы по нейронам из одного участка мозга в другой, порождая новые вопросы.
Если предположить, что меня тоже хотели убрать и подсунули мне порченный защитный костюм, то тогда зачем было выводить из строя пульт управления шлюзом на внешней стороне станции? Предположим, что для подстраховки, если вдруг я вернусь немного пораньше. Но зачем же портить ворота, если я все равно любым другим способом смогу пробраться внутрь? Да и стучал я опять же в шлюз. А мог постучать в любое другое место, где гарантировано можно было стук услышать. И странно, почему же Анна не могла услышать мой стук. И ведь по сути, только у нее были хоть какие-то мотивы избавиться от Полесова…

Ни одного ответа на поставленные вопросы у меня не было. Настало время посоветоваться со всем персоналом, всеми кто остался в живых, разумеется. Может быть, коллективный разум, хоть как-то поможет мне в решении нелепой головоломки, в которую затянуло нас всех.

И с полным решимости сознанием я стал постепенно засыпать. В бане такое со мной иногда происходило. Тело расслабляется настолько, что уже ничто, ни рука, ни нога, не могут сдвинуться с места. А голова, еще вот только что ясно соображавшая, погружается в коробку с ватой и отключается. В принципе, ничего страшного не происходило, ни во все предыдущие разы, ни сейчас. Температура в парилке некритичная, как только телу станет хоть немного дискомфортно, так оно сразу же разбудит и голову. Да и подобные выпадения обыкновенно не длятся дольше минут пяти или семи.

Но в этот раз меня разбудил не обезвоженный организм, а сторожевая система, среагировавшая на какой-то то ли шорох, то ли скрежет. Я резко пришел в сознание и повернул голову стараясь разобрать, откуда послышался звук. И тут я отчетливо услышал, как скрипнула входная дверь бани. Кто-то проник в предбанник или только что покинул ее!

Рывком, насколько это возможно для расслабленного тела, я соскочил с полки и подобрался к окошку в двери парилки. От резкой активности в глазах потемнело, а в ушах послышался шум. Пришлось собрать все силы в кучу, и я хоть с трудом, но не упал в обморок. В окошко же мне только удалось различить какую-то удаляющуюся тень.

Я толкнул дверцу парной. Она поддалась на миллиметр, но не более. Я толкнул сильнее. Дверь и не подумала открываться. Я поднажал, но только дополнительно облился потом. И больше не от напряжения, а оттого, что температура в парилке уже перевалила за 130. Я снял с головы колпак и, обмотав им руку, с силой ударил в стеклянное окошко. Но оно выстояло, выдержало мой удар. «Научились же делать стекла», — с досадой подвел я итог своего неудачного высвобождения. А температура воздуха в парной тем временем продолжала нарастать.

Чтобы не свариться заживо, а первые признаки обезвоживания нельзя было отрицать, я осел на пол. Тут было градусов на 70 прохладнее, и хоть как-то можно было существовать. Немного поразмыслив, я уперся ногами в нижний край деревянной двери, а спиной в какой-то чан с резервным запасом то ли воды, то ли камней для печки. И постарался выдавить дверь. Сперва мне показалось, что все мои попытки были безрезультатными, дверь как стояла на своем месте, так и оставалась, но потом, что-то там хрустнуло и нижний край начал рывками отгибаться, пока вместо куска двери не появился вполне добротный проем.

Я с облегчением выдохнул, когда проем оказался такой, что через него я мог протиснуться и выползти в предбанник. Развернувшись на спину, я с удивлением обнаружил, что дверца парной через ручку привязана к элементу ограждения электрической панели. И привязана не просто чем-то, а стальной трубкой, изогнутой словно веревка. И именно она мешала мне открыть дверь из парилки.

Немного отдышавшись, я встал, избавился от слабого головокружения, и попробовал раскрутить трубу. Но у меня не вышло разогнуть ее ни на сантиметр. Приглядевшись с торца, я обнаружил, что толщина стенки у трубки не меньше миллиметра, что ясно давало понять, что скрутивший ее обладал немалой физической силой. Впрочем, такой же здоровяк разорвал на кусочки и тело Полесова.

Кое-как накинув сменную одноразовую одежду, я подобрался к терминалу и попробовал вызвать медицинский отсек и Васильеву. Терминал очень вяло отзывался на мои команды, а связь с Васильевой вообще не смог установить. «Что такое? Неужто терминал сбоит?» — я проверил его еще раз, с виду он выглядел совершенно нормальным. Постучал слегка по корпусу. Но не добившись никакого эффекта, я по чистому наитию, перешел на консоль статистики главного пульта управления и ужаснулся. Если до текущего момента у нас был загружен только внешний канал, то сейчас и внутренняя сеть была переполнена. Только ни тогда, ни сейчас, я не понимал, что же так сильно грузило внутреннюю сеть…

***

Мне пришлось пробираться до кабинета Васильевой самостоятельно. Без чьей-либо сторонней помощи. Я хотел было попросить какого-нибудь робота мне помочь, все же приключения выбили меня из колеи, но, как назло вокруг не было никого. Абсолютно никого.

Покинув предбанник, я, кое-как по стеночке, начал продвигаться к медицинскому отсеку. Не то чтобы станция была такой уж большой, но у меня ушла, наверное, целая вечность или может быть немного больше, прежде чем я смог добраться до нужного места. Сперва кабинет показался мне пустым, я даже выругался про себя и двинулся к терминалу, чтобы попробовать найти Клару. От всего происходящего вокруг меня начинало постепенно колотить, я натурально закипал и не понимал, то ли это от трихлозана или от перегрева в бане, то ли мне просто надоело то, что я ни с кем не могу связаться и никого не могу найти. Мне в голову уже начала закрадываться мысль, что пока я выбирался из парилки, неизвестный убийца успел расправиться вообще со всеми.

Черт побери! — не в силах больше сдерживать свои чувства, выругался я вслух.

Но мои умозаключения оказались прерванными коротким стоном откуда-то из подсобного помещения медицинского кабинета. И, несмотря на все пережитое, я мухой оказался около приоткрытой двери и, немного поколебавшись, резко распахнул ее. Источником стона оказалась Клара. Она лежала на спине, распластавшись по полу. Правая ее рука сжимала полку столика из нержавеющей стали.

— Клара, что с вами? Клара? — я присел на корточки рядом с женщиной, постарался приподнять ей голову. — Клара, вы меня слышите?

Но Клара только слегка приоткрыла глаза, простонала и обмякла. Я отшатнулся в ужасе. Если секунду до того, я держал в руках голову живого человека, то тут даже для меня стало очевидно, что она скончалась. Только что и прямо у меня на руках.

В голове заметались мысли, я судорожно пытался вспомнить про оказание первой помощи, про массаж сердца, про искусственное дыхание. Но как назло, в стрессовой ситуации, я не мог вспомнить ничего. Пришлось осмотреться и даже порыться в запасах кабинета. Я искал автоматизированный спасатель, но так и не смог его найти. Он должен был быть тут, обязан присутствовать в медкабинете. Такой красный чемоданчик с четырьмя зелеными полосками. Портативный набор средств для реанимации человека. Но его не было! В кабинете, казалось, можно было найти все, кроме того, что мне нужно в данный момент. Шансы спасти Клару, по крайней мере, попытаться, становились все меньше с каждой миллисекундой промедления. Внезапно, неприятный холодок пробежал у меня по хребту, а на спине встали дыбом волоски.

Я резко обернулся и через приоткрытую дверь увидел, что на пороге медицинского кабинета стоит робот.

— Эй, дружище! — окликнул я его. — Не поможешь ли мне найти…

Робот даже не отреагировал на меня. На середине фразы он просто взял и ушел. Он даже не слушал, что я ему начал говорить. Развернулся и исчез в проеме двери медкабинета. Я еще раз выругался и обессиленный сел на пол. А ведь мне еще нужно найти медикаменты для себя. И только тут мой блуждающий взгляд наткнулся на ту самую коробку, которую я искал. Она и еще две такие же оказались лежащими под столиком, в который вцепилась Клара.

— Вот ведь дура! — в сердцах выругался я и принялся распаковывать реанимационный набор.

Но чуда не произошло. Несмотря на все мои попытки запустить «движок» Васильевой она продолжала и продолжала остывать. Пришлось совершить пять или шесть попыток, а дисплей на спасателе все так же отображал неудачу реанимации. Никакие методы и способы, заложенные изготовителем в сей прибор, не помогали. Раз за разом он выдавал: «Реанимация невозм. Разр. ЦНС и ПНС. Вероятно отравление».

Тем временем мне самому требовалась помощь, так как становилось все труднее и сложнее дышать. Я не очень тогда осознавал, что это и есть действие трихлозана, а не просто моя усталость. Из носа начало потихоньку накапывать. Мне пришлось оставить попытки оживления Васильевой, чтобы в скором времени не отправиться вслед за ней. Я еще раз подобрался к терминалу, попытался выйти на общую связь, чтобы позвать хоть кого-то на помощь. Но терминал все так же притормаживал и добраться до коммуникационной системы связи мне так и не удалось. Я выглянул в коридор, прокричал что-то в него, скорее даже прохрипел, но опять без какого-либо результата.

Я уже начал мысленно хоронить себя, не понимая, что происходит с моим телом. Сел за стол и обхватил голову руками, стараясь сообразить, что мне делать дальше. Сил идти куда-то уже не осталось, последние остатки энергии забрал труп Клары. Как и прежде, мой взгляд бегал по предметам, не разложенным, а беспорядочно раскиданным по столу. Тут оказался какой-то шпатель в остатках непонятной серой субстанции, одноразовый шприц, стационарный медицинский компьютер, пистолет для инъекций, бумажный журнал учета, ручка для записи, какая-то вата, целый рулон, с отщипанным кусочком, два стеклянных цилиндра, один наполовину полон жидкости, а второй… «Стоп!», — прокричал я сам себе. Медицинский компьютер!

Насколько я знал, планетарные станции, да и вообще все объекты, где предполагается наличие человека в определенной доле изоляции, снабжаются подобными устройствами. Медицинский стационарный компьютер содержит исчерпывающую информацию для того, чтобы избавиться от любой заразы без привлечения помощи из внешнего мира. При его помощи можно даже провести настоящую операцию, загрузив ее план в подходящего робота.

Я коснулся большой оранжевой кнопки и экран оживился, выводя какой-то рекламный ролик. Затем появилось меню. Меню оказалось очень простым, без возможности выйти куда-то еще, например, в сеть. «Оно и к лучшему», — подумал я про себя. Ведь изолированный компьютер работал без каких-либо задержек при проблемах за его пределами.

Я немного покопался в меню и уже через пять минут вдыхал лечебный газ из баллона, предназначенного для борьбы с отравлением трихлозаном. Вот ведь как странно. Раньше люди боролись с бактериями, старались их уничтожать как только можно. Но стоило нам немного перегнуть палку, применив средство, убивающее слишком много бактерий, как мы сразу же вспомнили, что бактерии — наши друзья и нам без них не прожить. Подтверждением для меня стали недавние события, стоит только нарушить симбиоз бактерий и человека, как последний просто умирает. И возможно, что в мучениях.

Пока я придавался мыслям об испорченной экологии и джинне, выпущенном из бутылки, лечебный газ постепенно делал свое дело. Я стал намного лучше дышать, прекратился насморк, да и вообще силы стали восстанавливаться. Все еще с маской на лице, я уже перемещался по медкабинету с мыслями о том, что же случилось с Васильевой. И тут прозвучал звоночек. Вернее, не совсем звоночек, а зуммер, который просигнализировал мне о том, что моя газовая восстановительная обработка завершена. И именно в этот момент в восстановленном организме возникла здравая мысль. Кабинет должен быть оборудован независимой системой видеонаблюдения и фиксации всего, что тут происходит. Вдруг во время оказания медицинской помощи, что-то пойдет не так и необходимо будет потом детально разобраться во всем, что произошло. Такими же системами оборудуются рубки и другие критически важные участки на станциях. Вот только где эта система была установлена и как к ней подключиться?

Я осмотрелся по сторонам, нашел несколько глазков камер наблюдения, отметил, что никакой проводки к ним не подходит. Вполне возможно, что соединения сделаны скрытно, под внешней обивкой стен. Но где же терминал? Пришлось потратить еще немного времени, пока я не обнаружил, что искомый предмет располагается на стене, за вешалкой, на которой висел то ли кардиган, то ли еще какой-то непонятный предмет женского гардероба. И, разумеется, он все загораживал.

Мне пришлось немного покопаться в меню изолированной от внутренней сети системы видеонаблюдения, прежде чем я понял, как с ней следует работать. И уже минут через пятнадцать я просматривал нужные временные отрезки. На экране была Васильева. Она в мучениях пыталась позвать на помощь, но терминал не давал ей соединиться ни с кем. По всей видимости, он притормаживал уже тогда. Я отмотал еще немного назад и заметил, как Клара делает себе инъекцию при помощи инъекционного пистолета. Еще немного назад, и я уже читал надпись на ампуле с жидкостью для пистолета: «Вискуразитол».

Мне пришлось проконсультироваться с медицинским компьютером, чтобы разобраться в том, что примененное средство используется для снятия эпилептических припадков. Дозировка до десяти миллилитров за раз. Я задумался, почему же Васильева вколола себе именно «Вискуразитол»? Я взял в руки пистолет для инъекций и, покрутив его в руках, вынул из него ту самую капсулу. Машинально я прочитал то, что на ней написано: «Вискуразитол». Объем 120 мл.

Получалось, что Васильева ввела себе более чем десятикратную дозу лекарства. Но почему? Я вернулся к терминалу видеонаблюдения и постарался найти что-то, что могло дать ответ на данный вопрос. И я нашел. Клара взяла капсулу «Вискуразитола» из коробки с надписью: «Релаксин Форте. Успокоительное для всей семьи». Я еще немного отмотал назад и обнаружил, что до того, как медик вернулась в свой кабинет, тут побывал робот. Он покрутился по кабинету, провел какие-то манипуляции, какие именно я так и не смог разглядеть. Он словно скрывал то зачем пришел от камеры своей широкой спиной.

— Какой хитрый план, — произнес я вслух, — убийца начал косить свидетелей без разбора. И каким нечеловечески хитрым образом! Точнее как раз человечески хитрым способом!

***

Осталось выяснить, кто же стоял за всем этим, кто же дергал за веревочки. Кто этот кукловод? Эстонцы? Или кто? Вот эту загадку мне и предстояло решить как можно скорее. А для начала следовало добраться до кафетерия, где, вполне возможно, уже собрались остатки команды.

Я очень осторожно высунул голову из проема двери медицинского отсека. В мыслях еще прокручивалось то, как кто-то запер меня в парилке. А судьба Васильевых, да эстонцев, настораживала. Возможно, что следующий удар может прийтись опять по мне. На мое счастье, в проходе не было ни души и я, с некоторой опаской, двинулся по коридору. Мне предстояло преодолеть всего несколько поворотов и подняться в кафетерий. Но мои инстинкты подсказывали, что стоит оставаться в полной боевой готовности. В любой момент убийца может нанести удар!

Я поднялся на среднюю палубу, и уже собрался было подняться до кафетерия, но мне вдруг почудилось какое-то шевеление и тихий скрежет, доносившейся откуда-то из дальнего угла этажа. Я остановился, чтобы убедиться, что мне не почудилось. И действительно, звук шел со стороны склада.

Целую минуту я принимал решение, стоит ли мне идти на звук и проверить, есть ли там что-то. Или просто продолжить движение в сторону кафетерия. С одной стороны, мне действительно было страшновато, а с другой профессиональный интерес не давал возможности просто так уйти.

Я аккуратно, на цыпочках, стараясь не шуметь, начал пробираться по коридору, всем своим телом превратившись в слух. Пройдя так метров тридцать, я убедился, что двигаюсь в нужном направлении. Звук постепенно усиливался, но я так и не мог его классифицировать. Раньше ничего подобного на станции я не замечал ни разу.

Когда я подобрался к проему, за которым располагался склад, для меня было очевидно, что звук доносится именно отсюда. Я огляделся. Ничего необычного или настораживающего вокруг не заметил. Все как обычно, все по-прежнему. Вот только звук. Будто какой-то сложный механизм сломался и пытался работать.

Сделав осторожный шаг, я переступил порожек склада и почувствовал под ногами пружинящее покрытие пола, покрытого тонким слоем мягкого пластика. Взяв с ближайшей полки какую-то трубу с двумя фланцевыми соединениями, я сделал еще пару шагов в сторону источника звука и остановился.

Весь склад был заставлен многочисленными стеллажами с сетчатыми стенками. Кое-где на них лежали какие-то припасы, запчасти и прочее, без чего не может обойтись любая длительная экспедиция. Но в целом, благодаря сеткам, все пространство склада просматривалось почти полностью. И никого тут не было.

— Эй, есть тут кто? — тихо спросил я, и сразу же превратился полностью в большое ухо, ожидая, что звук исчезнет или же как-то изменится.

Но ничего подобного не произошло. Немного расслабившись и закинув трубу на плечо, я двинулся в поисках механизма, источающего шум. Искать мне пришлось недолго. Прямо напротив входа, за двумя стеллажами, и обнаружился виновник. Им оказался вентилятор в системе воздуховодов. Место, где он был установлен, оказалось замято и от этого он задевал своими лопастями за край металла, что, в свою очередь, и вызывало подозрительный шум.

— Вот ведь, — ухмыльнулся я расслабившись, развернулся и застыл в изумлении.

В углу бокового прохода лежало тело. Но это был не человек, а робот. Робот, выведенный из строя. Механический торс которого был весь искорежен и поврежден. Его кто-то бил и пытался уничтожить. Я не верил глазам своим, но мне пришлось признать, что у него получилось.

Я подобрался ближе и присмотрелся к повреждениям. Но никакого характерного почерка орудия убийства мне обнаружить не удалось. В целом создавалось впечатление, что робота просто били чем-то увесистым, а затем вырывали из него важные элементы. А судя по нетронутой окружающей обстановке, он не особенно-то и сопротивлялся.

Я никогда особо не интересовался роботами и в частности тем, насколько у них отточенные алгоритмы в плане самозащиты. Да и спросить было не у кого. Васильев со сломанной шеей навряд ли смог бы оказать мне консультацию.

Исключительно в качестве эксперимента я огрел робота своим обрезом трубы. На обшивке образовалась не только вмятина, но кое-где металл вообще порвался.

— Вот тебе и отечественный металл, — со здоровой долей сарказма продекламировал я и направился к выходу со склада.

Мне требовалось решить головоломку со всеми этими убийствами максимально быстро, пока на станции не образовалось еще несколько трупов. Около выхода я остановился у коммуникационного терминала и попробовал с его помощью достучаться хотя бы до кафетерия, не говоря уже о внешнем мире. Но все мои попытки оказались неудачными. Как внутренняя, так и внешние сети оказались полностью забиты трафиком неизвестного происхождения. Ни одно из отправляемых сообщений даже не покинуло терминал.

Ничего другого как отправиться в кафетерий мне не оставалось и поэтому я продолжил свое прерванное перемещение.

***

Пока я взбирался на верхнюю палубу, у меня в голове все время крутилась какая-то мысль, за которую я никак не мог ухватиться. Я пытался соединить все факты, собранные за время моего нахождения тут, на станции. Да еще и отчеты моих коллег, пропавших, сгинувших без следа в потоках раскаленного газа. Я уже шел к кафетерию, уже слышал отдаленные голоса остальных людей, когда мне навстречу из-за поворота неуклюже вышел робот.

И тут все частицы мозаики разом встали на свои места. Я чуть не влетел в широкую металлическую грудь робота, но вовремя успел остановиться. Робот тоже замер. Я стоял и смотрел на него, а в моем мозгу пролетали мысли о том, что разорвать тело человека на мелкие части самому человеку не под силу. А потом… А потом труба, которую согнули на ручке двери в бане. Я ведь так и не смог ее разогнуть, хотя слабым человеком я бы себя не назвал.

Внезапно, поддавшись какому-то доисторическому инстинкту, со всей силы размахнувшись, я вдарил отрезком трубы по голове робота. Фланец на трубе попал ровно посередине лба робота, но труба не нанесла серьезного ущерба роботу. Тот отшатнулся, но все еще стоял и смотрел на меня, будто не понимая, почему я его ударил. Я же, не теряя времени, размахнулся еще раз и со всей силы опустил трубу на металлическую черепушку железяки. На этот раз фланец сделал свою работу и труба погрузилась в металл головы сантиметра на три, а то и глубже. Робот отшатнулся еще больше, попятился назад, стараясь удержаться на ногах. Далее последовал еще один удар все той же трубой, но по голове сбоку.

Робот упал и затих. Я подошел ближе, аккуратно ткнул его трубой, но тот не подал ни единого признака работоспособности. Я перешагнул через замершее тело и продолжил свой путь к кафетерию, откуда уже выглядывала голова Горшкова с русым ежиком.

— Всем, кого не видел, здравствуйте! — я был настроен решительно, поэтому вышел сразу в середину помещения и осмотрелся.

В кафетерии собралась вся команда. Ну, или почти все оставшиеся в живых. Я насчитал пятерых.

— Коллеги, — начал было я, но потом остановился, — друзья, подскажите мне, пожалуйста, как должен вести себя робот, если ему угрожает опасность?

В помещении кафетерия наступила тишина, видимо, люди не совсем понимали, к чему это я клоню. Разрушил ее Артемьев:

— Ну, видите ли… Робот должен избегать таких ситуаций. А если не может, то обязан от них уклоняться, защищаться как-то.

— А что, если угрозу существованию робота представляет человек? — продолжил я.

— Ну, в этом случае… — Роланд замялся, стараясь что-то вспомнить.

— В этом случая он не должен наносить вред человеку. Мы такой вариант, конечно, не тестировали, но несколько блокировок в код вносили, — на выручку Артемьеву пришел Горшков.

— То есть, если я, разворочу роботу голову, допустим вот такой вот трубой, — я потряс рукой, в которой все еще зажимал свою боевую дубину, — то он мне не должен ответить? И никак защищаться не будет?

— В теории да, но мы такое не тестировали, — коротко подвел итог Горшков.

— А есть ли возможность нанести роботом косвенный вред человеку? Например, закрыть дверь в опасном помещении или же подменить лекарства?

— В теории он такое может сделать, да, — в разговор вклинился и тим лид программистов Абдулов.

— А где госпожа Машкова? — я обвел всех присутствующих взглядом.

— Мы тут все уже несколько часов, Аня, сослалась на головную боль и ушла к себе, а что? — Изольда произнесла все предложение с такой долей яда, что меня аж передернуло.

— Смотрите, — я набрал воздуха в грудь, соображая с чего начать, — у меня есть подозрение, что все убийства тут, на станции, происходят руками роботов. Которыми кто-то управляет. И Клару тоже…

— И Клару?! — Изольда аж взвизгнула.

— Да, и Клару. Я обнаружил ее тело не далее как пятнадцать минут тому назад. А полтора часа назад робот подменил капсулу в её меднаборе. И в результате свежий труп.

— Мы были все здесь, после того как обнаружили Васильева, но ведь Клара тогда была еще жива… — Роланд казался настолько растерянным, насколько может выглядеть сухой и тощий человек с крупными складками на лице.

— Вот то-то и оно. В общем, слушайте сюда, — я подозвал всех подойти ко мне как можно ближе. — Сколько спасательных шлюпок или капсул, не знаю как вы их называете, на станции?

— По одной на каждого члена экипажа и несколько запасных? А к чему вы клоните? — голос Абдулова дрожал от волнения. Аналогичные чувства испытывали все присутствующие в кафетерии.

— Сейчас же, не заходя никуда, бегите к капсулам, старайтесь не сталкиваться с роботами и стартуйте подальше отсюда. Связь с внешним миром у нас блокирована, но когда вы отлетите подальше, я думаю, вы сможете связаться с большой землей и позвать на помощь. Вас спасут, вас найдут.

— Ой, а как же так? — встрепенулась Изольда.

— Никаких разговоров, бегом спасаться! — рявкнул я.

Но первым из кафетерия вылетел робот.

— Черт! Бегом! Я найду Анну и присоединюсь к вам! Никого не ждать! Бегом!

До людей наконец-то дошла вся серьезность ситуации и они, переглянувшись, молча и быстро двинулись к выходу. А я же хотел найти Аню, а затем, наконец, расставить все точки над i.

Если она ушла к себе, сославшись на плохое самочувствие, то и искать ее стоит именно в жилых отсеках. На душе скребли огромные кошаки, но делать было нечего. Я шел брать с поличным потенциального убийцу. Уже после того, как я добрался до вертикальной лестницы, я почувствовал, что пол под ногами содрогнулся и приятный женский голос оповестил:

— Включена система эвакуации со станции. Внимание! Включена система эвакуации со станции! 19 капсул в доках. 19 капсул в доках.

Пока я добирался до отсека Машковой, пол под ногами содрогнулся еще девятнадцать раз, а затем все тот же приятный голос сообщил:

— Все капсулы израсходованы. Используйте наземные средства спасения.

— Как так? Людей же было пятеро? — в сердцах выругался я, стоя у двери Машковой.

***

Для начала я вежливо постучал в дверь отсека. Ответа не последовало. Потом стукнул сильнее, прислушался. За дверью ничего, кроме тишины. Внутри у меня все словно оборвалось. И все те противоречивые чувства, что возникали в отношении Ани в мгновение ока перемешались. Умом я понимал, что она, скорее всего, именно та за кем охочусь я, но а сердцем… Сердцем я чувствовал, что она мне стала небезразлична, очень небезразлична. И стараясь победить весь этот кавардак, я затарабанил по двери со всей силы руками и ногами.

— Анна! Аня! Открывай! Открывай! — орал я во все горло, хотя уже и не был так уверен в том, что она именно тут, в отсеке.

— Ашот, — мужской голос позвал меня откуда-то сзади.

Я дернулся от неожиданности и резко развернулся, держа на изготовке проверенную в деле трубу. Передо мной стоял Мирослав Рысь. Электронщик из Чехии.

— Ашот, я, — в глазах мужчины стояли слезы, — я не смог улететь… Они… Они все улетели без меня… Я… Я добежал до отсека, а потом… Потом все капсулы кончились…

— Тфу, Мирослав! — я осел, поняв, что никакой опасности нет. — Я же говорил, бегом к капсулам!

— Я замешкался, мне нужно было кое-что взять у себя в отсеке, но я не успел! — электронщик чуть не плакал.

Присутствие еще одного человека на станции, несомненно, придавало уверенности, что ситуацию можно будет разрулить, но в глубине сознания сразу же всплывала мысль: а по какой, собственно, причине он задержался? Уж не он ли стоит за манипуляциями всех роботов? Но сейчас было не до выяснений. Нужно было найти девушку и определиться в первую очередь с ней.

— Помоги мне с дверью! — рявкнул я и сидя принялся лупить дверь своей трубой.

— Подожди, подожди!

Мирослав подскочил к какой-то крышке снизу и сбоку от двери и со всей силы лупанул по ней мыском ботинка. Тонкий пластик крышки рассыпался на осколки, Рысь присел и начал копаться в проводках внутри открывшегося блока. Что-то коротнуло, запахло паленой изоляцией.

— И что? — не утерпел я.

— А теперь толкай дверь, я сжег реле блокиратора. Дверь теперь разблокирована, но открывать ее нужно руками!

Я последовал его совету и уже обшаривал глазами скромное убежище Машковой. Аня лежала в своей кровати и не подавала никаких признаков жизни. Сердце заколотилось с бешеной силой, а мои ноги стали ватными. Нет, даже не ватными, я чувствовал, что мышцы превратились в мешки с песком. Я с большим трудом добрался до Анны, до Ани, до моей Ани. Дрожащими руками я тронул ее за плечо.

— Ну, что там? — поинтересовался из-за плеча Рысь.

— Жива! — с облегчением выдохнул я. — Похоже, что спит!

Пока я пытался разбудить девушку традиционным способом, тряся ее за плечо, Мирослав добрался до санузла и набрал в какую-то емкость воды. А затем выплеснул ее прямо в лицо Ане. Она глубоко вздохнула, словно спасаясь от утопления, и открыла глаза, с непониманием уставившись на меня.

— Что случилось? Где я? Откуда вода?

— Мы все там же, я произвел эвакуацию всего персонала со станции, остались только ты, я и вот Мирослав.

— Привет, — Рысь выглянул из-за спины, улыбнулся и помахал ладошкой.

— А, что произошло? — Анна села.

— Оставаться на станции небезопасно, поэтому я и приказал всем использовать спасательные капсулы.

В коридоре послышался какой-то шум. Я знаком показал Мирославу, чтобы тот спрятался за шкафом, а сам закрыл ладонью рот девушке и утащил ее за койку так, что нас не было видно. Хотя краешком глаза я видел проем двери и с нетерпением ждал, когда к нам заявится гость. И он не заставил себя ждать. Робот, очень грациозно прошелся по коридору, зашел в дверь каюты Машковой, осмотрелся и, развернувшись вокруг своей оси, вышел, слегка задев плечом дверь.

— Ты видел? — шепотом произнес Мирослав, когда шум от движения робота совсем стих.

— Что? — так же шепотом спросил я.

— Он ходит не так, как обычный робот!

— В смысле?

— Обычный робот ходит очень неказисто, так как мы не программируем функцию хождения досконально. Робот может перемещаться, не падает и этого достаточно!

Откуда-то снизу донеслось мычание. А я и забыл, что до сих пор держу руку на губах Анны.

— Ой, прости.

— Что это было? Почему мы прятались от робота?

Я было набрал воздуха в грудь, чтобы рассказать Анне все, что произошло на станции, но Мирослав опередил меня.

— Давайте переместимся куда-нибудь в более безопасное место. Этот робот не внушает мне доверия.

— Куда?

— Либо в рубку, либо в кафетерий. Только можно я добегу до своего отсека, ведь в прошлый раз я так туда и не попал.

Я взял Анну за руку и аккуратно, крадучись двинулся в сторону кафетерия. А чех короткими перебежками поспешил к своему отсеку. На этаже было на удивление тихо, никакого движения, ни одного робота. Ощущался только легкий шум потоков воздуха системы вентиляции. Я приподнялся по лесенке на следующую палубу, осторожно высунул голову и осмотрелся. В поле моего видения не попало ничего необычного. Такая же тишина и отсутствие движения. Я вылез полностью и вытянул девушку за собой. Она еще окончательно не отошла ото сна и мне приходилось временами чуть ли не тащить ее за собой.

В этот самый момент внизу послышался какой-то топот и сдавленный крик Мирослава:

— Бегите!

Я высунулся вниз и увидел, как робот, возможно, тот же самый, который заглядывал и к Анне, бежит за электронщиком и уже ухватился за его куртку. Времени на размышление не было, я спрыгнул в лестничный проем, приземлился, самортизировав ногами, вскочил и, замахнувшись трубой, побежал на помощь Мирославу. В тот момент я не думал, что все это может быть постановкой.

Удар трубы, который я намеревался нанести по голове робота, так и не достиг своей цели. Робот выставил руку и просто заблокировал трубу. Я замахнулся еще раз и снова неудачно. Робот свободной рукой поймал трубу и дернул ее так, что чуть не вырвал мою собственную. Так я потерял свое единственное оружие.

Мирослав, вывернувшись из куртки, которую робот все еще держал, зацепился руками за какую-то трубу у потолка, подтянулся и с силой толкнул робота ногами. Тот не удержался и повалился набок, но не упал, так как в узком проходе его падение завершилось облокачиванием о стену.

— Бежим, бежим! — просипел Мирослав.

Ничего не оставалось делать, как ускориться в сторону лестницы. Мне удалось очень быстро вскарабкаться к Анне, а вот Мирослав немного замешкался. Я заметил как он остановился, обернулся, мне пришлось даже сунуть ему руку, чтобы подхватить и вытащить его как можно быстрее, но то, что произошло дальше, не хочется и вспоминать.

От мощнейшего удара трубой, голова чеха разлетелась на части. Серая масса вперемешку с алой кровью, мелкими брызгами и неопрятными частицами разлетелись по коридору нижнего уровня. Анна взвизгнула и тут же закрыла рот рукой, заглушая себя саму. Мы оба застыли в такой жуткой неуверенности, что если бы не тень робота-убийцы, то мы так и простояли бы в ступоре.

Но к моему удивлению, Аня сработала очень быстро. Видимо, тут сказались годы пребывания на станции, а может быть просто помог инстинкт самосохранения. Она прыгнула к какой-то панели управления на стене, с силой нажала на стекло, оно треснуло и девушка потянула за какой-то рычажок.

Тут же по этажу в громкоговорителях прозвучал короткий зуммер и приятный женский голос предупредил, что через пятнадцать секунд уровень будет изолирован. Что, в общем-то, и было выполнено. Лестница, да и вообще все проходы с этажа были запечатаны металлическими пластинами. Я тут же понял, что произошло. Ведь станция была приспособлена для чужой планеты, а там, в случае разгерметизации могла произойти

настоящая катастрофа. И именно для такого случая и предусматривалась система герметизации.

— Уф, что это было? — Анна посмотрела на меня так, словно во всем был виноват я.

— У меня точно такой же вопрос и к тебе.

— Мне нужно выпить, пойдем в кафетерий.

Хорошо, что мы заперлись от безумного робота на этаже с кафетерием. Там есть пища и вода, так что продержимся мы тут, в случае чего, до прихода помощи. Я нацедил по графинчику синтезированного алкоголя даме и себе. Если ей нужно было немного выпить, то мне и подавно. Переживания крайней степени и многочисленные смерти за последние несколько часов давали о себе знать. Стресс накопился невероятный, и его нужно было снять.

Мы уселись на полу, прямо за кофейным автоматом, так ловко переделанным в алкогольную машину, я нашел пачку каких-то соленых крендельков, мы чокнулись графинами и постепенно углубились в разговор. До последнего момента я был уверен, что это Аня как-то управляла роботами или же давала им задачи. С появлением не успевшего на спасательную капсулу чеха, у меня возникли веские доводы, что как раз он и замешен во всех убийствах. Но Машкова выдала мне такую информацию, от которой всё или почти всё встало на свои места.

— Так ты говоришь, что Полесов и почти вся команда занимались проблемой переноса сознания в робота? — от услышанного у меня зашевелились волосы на затылке.

— Да, — Аня отхлебнула из графина, — мы разочаровались в существующих попытках сделать роботов действительно умными. Мы хотели создать не просто искусственный интеллект, а настоящий разум. Поэтому и решили попытаться перенести разум живого человека в машину. Но у нас ничего не получалось.

— Да, но ведь Полесов…

— Мы несколько раз пробовали переписать сознание Антон Борисыча в робота, но всегда нас ждал провал. Сознание так и оставалось у человека.

— Ты хочешь сказать, что мы и есть…

— Душа? Возможно. Мы пробовали различные способы переноса, копирования, собирали полную структуру мозга вплоть до малейших связей на уровне нейронов. Все было бесполезно. Наши ребята даже разработали специальную модель переноса. Когда разум человека, его личность, его сознание, его состояние мозга, записывалось в виде компьютерного файла. Объем выходил невероятный и его мы тоже загружали в робота. Времени на такую загрузку уходила уйма, а в результате робот все равно становился недееспособным.

Я отхлебнул последние остатки из графина и обнаружил, что в коридоре, в той части, что видна в проеме выхода из кафетерия, заиграл свет и появилась какая-то тень.

— Тихо, — прошипел я и утянул Аню совсем за автомат.

Через несколько минут в проеме показалась фигура робота. Он засунул голову в помещение и внимательно просканировал его в поисках очередной жертвы. Но никого не заметив, робот скрылся так же быстро, как и появился.

— Ты заметил, как он ловко научился ходить? — прошептала Анна, когда опасность миновала.

— Да, робот стал и очень ловким. Он не дал даже себя ударить и отнял у меня мое единственное оружие. Мою трубу. Но как же он смог пробраться на заблокированный этаж?

— Видимо разблокировал, в сознании Полесова все коды и пароли доступа.

— Аня, так ты думаешь, что получилось закачать Полесова в робота?

— Вполне возможно, вполне. А может быть это смесь робота и всего опыта Полесова. Так, по внешнему виду, определить нельзя.

— Как ты думаешь, когда к нам сможет прибыть помощь? — я уже успел опустошить свой графин и алкоголь постепенно распространялся по телу.

— Не знаю, может быть неделя. Может быть несколько дней.

— Дней? Почему же так долго?

— Извини, Ашот, не знаю. Я никогда не вызывала сюда помощь.

— Слушай, тогда нам нужно как-то отсюда выбираться. А заодно постараться нейтрализовать робота.

— Да, было бы здо́рово, только как?

— Ну, — я задумался, вариантов на самом деле у нас оставалось не так уж и много, — если у нас не осталось спасательных капсул, их все выпустил робот, даже Мирослав не успел, то есть вариант уехать на скутере.

— Не напоминай мне о Мирославе, у меня аж мурашки забегали.

Аня прильнула ко мне, и я ощутил тепло ее тела. От чего мысли опутанные алкоголем вообще поплыли.

— Ну, не волнуйся, я тебя отсюда вытащу! — заверил я девушку как можно более уверенным тоном, хотя внутри никакой уверенности у меня еще не было. Робот с человечьими мозгами, а каким этот Полесов был кто его знает. Плюс никакого стопора в отношении вреда человеку. Враг представлялся мне очень серьезным противником, а наши шансы на спасение минимальными.

— А что ты будешь делать с роботом?

— Ну, — я замялся.

Вообще, как ловко женщины переводят всю ответственность на мужчину в критической ситуации. Сначала намутят переселение душ, выпустят злобного робота-джина из бутылки, а потом прыг и за спину ни в чем не повинного мужика. Тяни, мол, теперь один всё.

— Ну, — продолжил я, — а давай просто уничтожим станцию и все?

— А как?

— Ну, — в голове зароились мысли по поводу взрывчатки.

— Слушай, а давай взорвем реактор? — предложила девушка.

— Давай, — согласился я, — только вот как? У нас же тут нет никаких взрывчатых веществ.

— А помнишь систему охлаждения? Ну, где лишнее тепло выбрасывается в атмосферу.

Уже через пять минут, мы в состоянии легкого алкогольного опьянения, стараясь не попадаться на глаза роботу, пробрались в технологическое помещение, к той самой трубе, которую вскрывали ранее.

— Слушай, кажется, я выпила лишнего.

Я посмотрел на Аню и действительно, она еле держалась на ногах.

— Ты присядь, присядь пока.

Хотя мне и самому уже тяжело было сохранять вертикальное положение, я все же усилием воли держал себя в руках и постепенно откручивал болт за болтом. К последнему, шестнадцатому болту остатки моего сознания с удивлением обнаружили, что в глазах начало двоиться, а идея выпить по графину для снятия стресса оказалась не самой лучшей. Но, несмотря на мое состояние, крышка поддалась. Я, не без труда, выключил рубильники и разбил их корпуса гаечным ключом. А затем осел рядом с Машковой. Вопреки всем попыткам сохранить ясность разума, сознание успешно провалилось в алкогольную нирвану.

***

Очнулся я так же внезапно, как и отключился от передозировки алкоголя. На верхней инфопанели попеременно помигивали красные и оранжевые лампочки, сигнализируя о какой-то серьезной проблеме. Чуть позже, когда мироощущение полностью вернулось в мое тело, я услышал и голосовое предупреждение:

— Внимание, нарушена работа центрального реактора. Разрушение реактора произойдет через тридцать две минуты. Зона тотального разрушения — тысяча семьсот метров. Требуется эвакуация всего персонала.

Приятный женский голос успел повторить предупреждение раз пять, пока я окончательно пришел в себя и смог хотя бы встать. Нет, голова у меня не болела, но общее состояние было таким, будто бы я очнулся от длительного наркоза. Тело слушалось с трудом, а мысли оставались путанными. Я посмотрел на мою спутницу, она все еще мирно посапывала и просыпаться не собиралась. Я пошевелил ее за плечо, потом потряс, стараясь разбудить, но ничего кроме какой-то несвязанной болтовни про эмансипированных мужских шовинистов я добиться от девушки не смог.

Наш план по разрушению станции, по всей видимости, удался. Станция вот-вот разлетится на атомы, и нужно было как-то с нее убираться подобру-поздорову. Если робот запустил все капсулы, то спасаться капсулами смысла не было. Уходить пешком, Анна не собиралась просыпаться, а за тридцать минут я вряд ли смогу оттащить ее на безопасное расстояние. Оставались только скутеры, хотя опыт эстонцев говорил об обратном — выбраться на одном скутере вдвоем из зоны заражения трихлозаном не выйдет.

В любом случае я на месте сидеть не желал, и мне необходимо было спаси как себя, так и Машкову. Если оставался последний вариант — скутеры, то нужно было воспользоваться ими. Поэтому я поднял на руки Анну и, осторожно переступая еще не окрепшими ногами, двинулся к гаражу. Как мы добрались до него я уже и не помню, все осталось словно в тумане. Я старался не попадаться роботу на глаза, но все же у самого гаража он выследил нас.

— Ага, господин дознаватель, очень приятно!

Прозвучал откуда-то голос, а от неожиданности я чуть не выронил свою драгоценную ношу. Я обернулся и попробовал поймать взглядом робота, но он сам вышел из-за стены, поигрывая окровавленной трубой.

— Что тебе нужно? — просипел я, так как от перемещения по станции с ношей уже успел подустать.

— Мне? Да так, сущие пустяки! — робот подошел немного ближе.

— Пустяки? — держать далее на руках девушку я уже не мог и, с облегчением положив ее на пол, перешагнул через нее и приблизился на шаг к роботу.

— О, какие мы смелые! — робот покрутил в руке трубой.

— Так, что тебе надо? Станция вот-вот взлетит на воздух, я не хочу потратить последние минуты своей жизни на разговор с пустым роботом! — я подошел еще ближе и заметил полуоткрытый металлический ящик с ручками. За срок эксплуатации краска с него успела облезть, а через приоткрытую крышку виднелась пара крепких отверток с длинными жалами, плоскогубцы, да какие-то гаечные ключи.

— Пустой робот? — робот произвел какой-то булькающий звук. — Да ты, мальчик, знаешь, вообще, с кем ты разговариваешь? Кто я такой?

— Ты? Знаю, конечно! Ты пустая жестянка. И тупая как пробка! — нападение, конечно, лучшая защита, но я хотел подобраться и к инструментам, плохонькое, но оружие.

Робот распрямился во весь рост, встал и заслонил собой целиком весь проход, уставив руки в бока.

— Ты говоришь не просто с роботом, а с первым в мире кибернетическим организмом с сознанием человека!

Хоть робот и не мог изменять тембр своего голоса, но предложение в целом прозвучало весьма пафосно и торжественно. Словно робот был доволен собой как никто другой.

— О!

Я притворился, будто ошеломлен таким заявлением, а сам выхватил отвертку из ящика и одним движением поднырнул между ног робота и оказался у него за спиной. Робот среагировал, он начал медленно и неуклюже поворачиваться, но я оказался быстрее. Несколько коротких и быстрых ударов по металлической обшивке сзади и робот замер. Отвертка своим длинным и тонким жалом легко протыкала тонкий металл на спине робота и доставала до внутренних систем жизнеобеспечения «кибернетического организма». Из чрева робота запахло паленой изоляцией, он не удержался на ногах и с треском рухнул на пол. Я подошел поближе и, изловчившись, произвел контрольный укол отверткой, прямо в висок головы робота. Отвертка там так и застряла, вытащить обратно я ее уже не мог.

— Внимание, нарушена работа центрального реактора. Разрушение реактора произойдет через двадцать две минуты. Зона тотального разрушения — тысяча девятьсот метров. Требуется эвакуация всего персонала.
Следовало поторапливаться, еще чуть-чуть и реактор рванет. Лучше оказаться подальше в момент взрыва. Я подхватил Анну и припустил в сторону гаража.

Ворвавшись в гараж, я положил девушку, уже начинавшую приходить в сознание на высокий парапет, а сам побежал к складу с костюмами. Выбрав пару с виду целых, я заклеил им спины широким армированным скотчем, что висел на щите с инструментами. На всю операцию ушло всего минуты три. Тем временем Машкова очнулась, села и внимательно наблюдала за моими действиями.

— Бери, одевай! — я кинул ей костюм, а сам начал оперативно облачаться в свой.

К чести Ани, она не задала ни единого вопроса и все поняла из контекста происходящего. Девушка молча начала натягивать защитный костюм, а я уже бежал к стоянке скутеров для поиска исправного и с полной батареей.

Но перебрав все, я обнаружил, что часть из них вообще не функционирует, а у оставшихся батареи хватит едва ли доехать до ближайшего леска.

— А-а-а-а-х, — взвыл я в бешенстве, — да что же это такое!

— Что случилось? — крикнула мне Машкова.

— Ни одного скутера, ни одного! Представляешь?

Мой мозг с неизмеримой скоростью пытался перебирать варианты комбинаций скутеров и их батарей, но последствия переизбытка потребления алкоголя оказали заметное влияние на мои мыслительные способности.

— Ашот! Джип!

— Что джип?

— Давай, поедем на машине!

Идея толковая и как только она не пришла мне самому в голову? Ведь кроме скутеров тут стоял огромный автомобиль. Правда, я на таком никогда не ездил, но времени на рассуждения уже не оставалось.

— Садись быстрее! — крикнул я и махнул для наглядности рукой, чтобы не оставалось неоднозначностей.

Уже находясь за рулем машины, я заметил, что один из шлюзов гаража приоткрылся и оттуда показался робот. Тем временем Анна и я пытались стронуть машину с места. Но она не хотела реагировать ни на какое движение органами управления.

— Подожди, — у Анны появилась какая-то идея, — его нужно завести. Он работает на химическом топливе. Где-то тут кнопка.

Пока мы искали способ включить автомобиль, робот уже успел приблизиться вплотную к машине, к передней ее части.

— Ах, ты, человек! Человечишка! — продекламировал робот монотонно. — Ты крадешь мое имущество, мою машину!

Я присмотрелся к роботу через лобовое стекло. Никакой отвертки и прочих повреждений на нем не оказалось.

— Крадешь у кого? У меня! У царя и властителя этого места!

— Да кто ты такой! Черт тебя побери! — не вынося нереальности происходящего, прокричал я в приоткрытое боковое окно.

— Кто? Я? Я первый кибернетический организм с сознанием человека!

Последняя фраза прозвучала сразу с двух сторон. Я посмотрел немного правее и обнаружил, что в другом входе в гараж появился еще одни робот. Он тоже направлялся в нашу сторону.

— Я, можно сказать, следующий этап развития человека. В моей основе лежит личность Полесова, я есть суть Полесов, но я могу куда больше, чем мое прежнее, никчемное тело!

Анна, наконец-то, разобралась с кнопками и надавила на нужную. В чреве автомобиля что-то зажужжало, потом слегка хлопнуло и мерно заурчало. По кузову распространилась мелкая дрожь.

— Я создатель, создавший не только самоё себя, но и новое, совершенное существо! — голос лился уже из трех роботов, откуда взялся третий, я так и не понял.

— Так вы все три и есть Полесовы?

— Да, каждый из нас есть Полесов и все вместе мы Полесов! Мы едины и мы делимы!

— А как же душа? В ком из вас душа Антон Борисыча?

Роботы задумались, а потом опять в унисон продолжили, постепенно сжимая кольцо вокруг автомобиля:

— Душа есть лишь вымысел слабого человечишки. Никакой души нет! Есть только сознание, запертое в органическом теле, как в птичка в клетке.

— Давай, поехали уже, — прошептала Аня, когда до нее от ближайшего робота оставалась пара метров.

Я нажал на педаль, машина вздрогнула и рывком кинулась вперед, припечатав одного из роботов прямо в стену.

— Подожди, тут есть передачи, нужно переключить, — девушка что-то поколдовала с рычагом между кресел и машина медленно начала откатываться задним ходом.

Но оставшиеся целыми роботы не оставались бездейственными созерцателями. Они одновременно кинулись на машину и задергали ручки, стараясь открыть двери.

— Жми, жми, жми! Скорее! — прокричала Анна и закрылась от осколков разбиваемого стекла.

Полесов хоть и любил эту машину, но для нового вида существ она не представляла никакого интереса. Я нажал сильнее на педаль акселератора, и машина рванула задним ходом. С большим трудом мне удалось совладать с рулевым управлением и не попасть в металлическую колонну сбоку от выезда.

— Глупцы! Вам не убежать от меня! Я новый вид, лучший вид. И ничто меня не остановит! — роботы висели на дверцах и вещали одновременно с двух сторон.

Джип тем временем уже подъехал к шлюзу и с треском разбил сначала первую его створку, а затем и вторую. Новое, лучшее существо, в двух экземплярах оторвалось вместе с ручками и осталось внутри гаража. А машина вырвалась на свободу и лихо набирала скорость, подпрыгивая на многочисленных пеньках и ухабах.

Мы успели уже доехать до леса и углубиться в него на несколько километров, прокладывая новую дорогу средь высохших деревьев, как где-то сзади сверкнула яркая вспышка, на время осветившая остатки леса и затмившая заходящее за горизонт солнце.

— Вот и все, — тихо произнесла Анна, закрыла лицо руками и заплакала. Стресс последних дней вышел не с алкоголем, а активным действием и катарсисом освобождения.

***

Я не могу сказать, что выбрались мы из леса без приключений. Дорога заняла около шести часов. Хорошо, что нам хватило топлива на весь путь, но вот колеса подкачали. В какой-то момент времени задняя шина разлетелась на куски. Машину подбросило, а Анна аж вскрикнула от неожиданности.

— Все хорошо, все хорошо, — успокаивающе затараторил я, — просто у нас сломалось, сдулось колесо.

— Мы можем двигаться дальше?

— Да, я думаю, что да. Но видимо медленнее, вот и все.

— Я так устала, все эти переживания за последние несколько дней. И у меня еще страшно болит голова!

— Еще бы, мы столько выпили, что у меня тоже в голове настоящий ураган, — соврал я.

— Ашот, скажи, — Аня придвинулась и положила голову мне на плечо, — мы выберемся? Я так подумала, что я еще слишком молода, чтобы умирать вот так вот, в лесу, в зараженной зоне. У меня даже детей нет.

— Ну, Аня, что такое, не расклеивайся, нам еще нужно добраться до чистой зоны! — подбодрил я девушку, но та, похоже, углубилась полностью в свои мысли и не собиралась останавливаться.

— А как же жаль ребят, они же были такие молодые. Клара вот, еще такая… И Мирослав…

На глазах девушки проступили крупные капли слез, она отвернулась и постаралась тайком утереть их сквозь маску защитного костюма.

— Ну-ну, полно тебе, полно! Отставить. Отставить говорю! Нечего сопли распускать, наши злоключения еще не закончены!

— Да, — она еще раз всхлипнула и вроде бы как успокоилась.

Но чутье подсказывало мне, что внешнее спокойствие исключительно показное, а внутри у Машковой продолжал бушевать ураган слезливых чувств.

— Слушай, Аня, хотел спросить у тебя, а что ты, как специалист, думаешь?

— О чем?

— Ну, обо всех этих роботах, о Полесове.

— Я сейчас ощущаю себя не специалистом, а слабой женщиной, которая чудом спаслась от гибели и мне не очень хочется возвращаться…

— Спрашиваю тебя именно как специалиста, а слабой женщиной ты сможешь побыть немного позже, — перебил я свою спутницу. — Говори!

Девушка притихла на минуту, либо успокаиваясь, либо обдумывая ответ.

— Я думаю, что у Полесова получился один из его экспериментов. У него получилось, однозначно получилось, — начала она неуверенно.

— Получилось что? Сделать копию себя и переселить ее в робота?

— Я полагаю, что да.

— А что случилось с самим Полесовым?

— Его разорвал на части робот.

— Робот или же Полесов в теле робота?

— Это очень сложный вопрос. Во время предыдущих наших попыток ничего толкового не выходило. Мы копировали состояние мозга полностью, но роботы не оживали. Мы наблюдали лишь какое-то частичное состояние, когда они пытались запуститься, но потом странным образом умирали, отключались. Ты же знаешь, что человеческий мозг настолько сложная штука, что нет ничего более сложного во вселенной.

— Да, что-то слышал об этом. Так, ты полагаешь, что Полесов смог переселить свою душу в механическое тело?

Анна опять взяла паузу, что-то обдумывая.

— Слушай, а ты ведь прав! — энергично ответила она, когда джип совершил очередной маневр поворота объезжая крупный пень. — Полесов переселил свою душу! А ведь раньше, мы только копировали мозг, а нам не хватало всего одного ингредиента.

— Души?

— Да, именно ее! Нам не хватало именно ее! И смерть Антон Борисыча стала как раз тем самым триггером, переключение которого и дало толчок процессу.

— Погоди, ты хочешь сказать, что душа вашего руководителя переселилась в робота?

— Я не знаю, я не знаю точно, возможно, что да, — она резко обернулась и, смотря прямо на меня, продолжила, — но я не знаю достоверно. Если нам не хватало души, для запуска робота, то гибель органической, первоначальной оболочки могло дать толчок по переносу той самой Божьей искры в новое, но уже кибернетическое тело! Ашот! Это же настоящее открытие! У него получилось! Он стал подобен самому Создателю!

— Да, и как Создатель он принялся уничтожать низшую расу, никчемных примитивных людишек. Так?

— Я не знаю, почему он принялся за убийства. Возможно, что не хотел, чтобы его план раскрыли. Или раскрыли раньше времени.

— Ну, допустим, что моих коллег и меня самого, он возжелал отправить на тот свет именно из-за нашей профессиональной деятельность, но вот остальные-то в чем были повинны?

— Они слишком много знали.

— Допускаю. А может быть робот просто обезумел?

— Слушай, — Аня вцепилась в мою руку, — ты ведь понял, что Полесов скопировался в больше чем одного робота?

— Да, я обратил на это внимание, — со здоровой долей сарказма ответил я. — Может быть когда робот был один, то души хватало на него, а когда он каким-то чудом размножился, то он уже стал бездушным Големом?

— Ашот, а ты прав! Скорее всего, так и было. А копировался он по нашей внутренней сети. Объем данных мозга гигантский, но все же конечный и его можно за несколько часов или дней прокачать по нашей сети!

— Хм, теперь понятно, почему у нас отсох канал во внешний мир, а позже и внутренняя сеть зависла наглухо! — подытожил я. — Но почему же тогда он не поставил в известность коллег о своих результатах?

— Я думаю, что он боялся, что его наработки просто украдут.

— Кто, Рысь?

— Может быть и он. Как я поняла, все спаслись в капсулах, а он один остался.

— Да, задержался и не успел.

— Хотел забрать накопитель с данными, с наработками, со всем тем, чем жил Антон Борисыч.

— Погоди, погоди, погоди, — у меня в голове замаячила какая-то мысль. — Если он скопировал себя куда-то за пределы базы, то…

— Там нас могут встретить его копии, но уже не на станции!

В этот момент наш Джип налетел на огромный валун и, несмотря на небольшую скорость, на спущенном колесе особо не погоняешь даже по лесу, пораженному трихлозаном, перевернулся. До выхода из пораженной зоны оставалось еще около двух километров.

***

Слушая рассказ Ашота Кещана, я так и продолжал держать полный стакан напитка в руке. Уж очень интересна оказалась история. Тем не менее внутри у меня зудел червячок сомнения, который подсказывал, что история-то выдуманная. Слишком она невероятна, чтобы быть похожей на правду.

— Ашот, — начал я осторожно, — я конечно признателен вам за рассказ. Он очень интересен, не сомневайтесь. Но звучит как какая-то фантастическая фигня!

Ашот улыбнулся, откинулся на спинку своего кресла и, скрестив руки на животе, внимательно ждал продолжение моей реакции.

— И мне, например, некоторые моменты из вашей истории не очень понятны. Спаслась ли команда, ну те, кто воспользовался спасательными капсулами. И да, где же Анна Машкова? Я так понимаю, что вам вместе удалось выбраться.

Ашот приглушённо хохотнул, а затем снова подвинулся поближе ко мне и продолжил:

— Ну, история-то на самом деле еще не закончена. Да, все те, кто использовал спасательные капсулы, спаслись. Но в течение следующих четырех лет все они погибли при странных, я бы даже назвал загадочных, обстоятельствах. А что до Машковой, то… А вот и она!

Кещан встал и протянул руки, встречая слегка полноватую, небольшого роста женщину со светлыми волосами. Несмотря на возраст, она все еще сохранила черты привлекательности, а её голос, во время разговора с официантом, показался мне удивительно знакомым.

— Знакомьтесь, моя супруга Анна Кещан, — Ашот повернулся ко мне и жестом представил мне женщину.

— Очень приятно, — я в растерянности привстал, протянув руку. Получалось, что история, по крайней мере, в этом аспекте, оставалась правдивой. Да и сама Машкова, то есть мадам Кещан, представлялась по рассказу именно такой, какова она оказалась в реальности.

— Ну так вот, — Кещан продолжил, уже усевшись вместе с Анной, — спаслись мы в общем-то чудом. Когда выбирались из леса, джип разбили, пришлось потом идти пешком довольно долго. Клейкая лента со спины постоянно отклеивалась, надышались чертового трихлозана.

— А выбрались мы, — подхватила рассказ мужа Анна, — совсем неожиданно. Вокруг нас начали летать комары. Я поначалу отмахивалась от них чисто инстинктивно, а потом вдруг поняла и как закричу Ашоту. Тот чуть и не умер прямо на месте.

Анна расхохоталась, но потом взяла себя в руки, успокоилась и прильнула к мужу.

— Вот с тех пор ни я, ни Аня, мы больше не пьем спиртное, — Ашот изобразил извиняющуюся гримасу. — Вот если представить, что я очнулся от пьяного забытья на каких-то пять или десять минут позже, то нас бы тут уже не сидело. Да и в пьяном виде рулить архаичным автомобилем по мертвому лесу еще то приключение. Деревья падали как спички, вокруг поднималась пыль, отравленная трихлозаном. Мы чудом спаслись.

— Да, — подтвердила супруга Кещана, — ни капли с тех пор. Ни одной.

— Я понимаю, — промямлил я, все еще стараясь переварить всю невероятность полученной информации. — А что же случилось с выжившими? Они ведь погибли?

— К сожалению, да, — подтвердила Анна. — И похоже на то, что расправилось с ними все то же создание, что хотелось отправить и нас на небеса.

— Вы имеете в виду Полесова? Вернее робота с его сознанием?

— Именно! — подтвердил Кещан.

— Так ведь все роботы должны были сгореть в плазме детонации реактора. Неужели кто-то из них успел сбежать или же спрятаться где-то?

— Вы помните, как я рассказывал про неработающий внешний канал связи и про то, что сознание занимает невероятный объем данных?

— Да, а что? — неуверенно произнес я, все еще не понимая, к чему клонит Кещан.

— Полесов или кем бы он там уже ни был, копировал себя по каналу связи во вне станции, во внешний мир. И, судя по всему, так он сумел выбраться из зоны отчуждения в наш, в реальный мир, — Кещан произнес все это настолько серьезно, что я даже не осмелился как-то ему возразить.

— Ашот, нам не пора уже? — спросила Анна, посмотрев на наручные часы у себя на запястье.

— Да, идем… В общем, — тут он обратился уже ко мне, — теперь ты тоже в теме. А мы слишком стары, чтобы бегать от убийцы в одиночку. Тем более что скрываться он может где угодно и в каком угодно роботе. А ты еще молод и вполне сможешь избежать всех его нападений. Нужно только держать ухо востро и оставаться в трезвом уме. Ну, в общем, давай, привет!

— Подождите, как это? — все еще не понимая, что происходит, я вскочил со своего места и прокричал вдогонку уходящей парочке.

— Держи ухо востро! — ответил Ашот и скрылся за дверью.

Я уселся в кресло, наконец-то отпил из своего стакана, но от волнения даже не почувствовал вкуса и крепости напитка. Я пытался усиленно сообразить, что же произошло и в какое дело меня вовлек этот старикашка. И тут я перехватил взгляд робота, который стоял в ожидании следующих заказов немного в стороне. Робот пристально, немигающим и холодным взглядом, внимательно следил за мной, а его рука, как мне показалось, медленно тянулась к трубе отопления на стене.



Подписаться
Уведомить о
guest

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии