Наконец-то на работе включили отопление. Уже и октябрь заканчивается, до «ноябрьских» осталась всего-то неделька, а отопления в большом помещении на двадцать человек еще вчера не было. В ее родном Фрязино всегда осенью и весной с теплом случалась напряженка. То отопление не включали, пока температура в квартирах не опускалась до десяти градусов по утрам, то не выключали весной, и люди изнывали от жары аж до середины мая. Этой же осенью в детских садах и до́ма уже топили, а вот производственные помещения по какой-то непонятной причине так и оставались без тепла. Марина куталась во что только могла, а на полу их просторного кабинета, способного вместить человек сорок вместе со столами, печатными машинками, пыльными шкафами для бесчисленных папок-скоросшивателей, стульями для посетителей и самих сотрудников, расположились калориферы, дающие хоть какой-то комфорт.

Марина не считала себя ни слишком молодой, ни слишком старой. В этом году ей стукнуло всего-то тридцать четыре года. Возможно, поэтому она стойко переносила невзгоды работы в «прохладе», в отличие от некоторых других сотрудниц. И хоть ее работа и не предполагала никакой физической нагрузки, холодно ей становилось только в перерывах на обед, да и то, если не нужно срочно бежать куда-то в магазин за очередной дефицитной вещью.

В конторе инженер по научной организации труда без дела не сидел. Даже на их относительно скромном предприятии «Служба быта», закрывающем потребности небольшого городка, научно организовывать труд приходилось на ежедневной основе и без минутки отдыха. Марина Алексеевна без устали кроила организацию рабочих мест как разномастных ремонтников, так и всего административного персонала, рационализировала всевозможными способами методы труда и, как добрая фея, совершенствовала формы разделения соцтруда. Впрочем, ее старания за шесть лет деятельности, по большому счету, уходили в стол руководству. Иногда ей казалось, что все, чему ее учили в техникуме и на курсах, могло бы понадобиться лишь для составления красивых отчетов, а никак не для улучшения условий труда и повышения производительности.

Марина отвлеклась от очередного отчета, там, за просторным окном высотой в три метра лютовала гнусная ветреная погода. Снег еще и не думал выпадать, но холод пробирал до костей, в какую бы демисезонную одежду пешеход ни кутался. А внутри помещения, похоже, что только одна Марина стойко справлялась с невзгодами отсутствия отопления. Коллега слева бюллетенила уже третью неделю. Вообще, половина дам предпенсионного возраста ушли на больничные, как только в помещении температура опустилась ниже восемнадцати, и никакие обогреватели не являлись им аргументами для выхода на работу. На любой вопрос они отвечали, что у них «ревматизм, ноют кости да ломит руки». Но работа в холоде завершилась сегодня. Все сотрудницы, без малого двадцать пять человек, распустились словно весенние цветы. И уже никто не щеголял в шерстяных штанишках под длинными юбками. На работе включили отопление.

***

Марина Алексеевна наконец-то смогла выключить свой персональный прибор для обогрева и сосредоточилась на очередном отчете. В нем необходимо каким-то образом совместить две, на первый взгляд, несовместимые вещи: увеличение выработки обивщиков мебели на шесть процентов и полное отсутствие таковых в их родном предприятии уже на протяжении полутора лет. Но план есть план и его необходимо выполнять. Марина знала, что заказы на обивку мебели их контора не берет и всячески от них открещивается, но как-то же нужно показать улучшение. Ну может быть не на шесть процентов, а хотя бы на пять.

Из глубокого раздумья по поводу манипуляций с персоналом и их обязанностями Марину выдернул звонок телефона на ее рабочем столе. В их кабинете телефоны установлены только на шести столах. Она уж и не знала, за что ей выпала такая честь: звонили-то ей не часто.

— Мариночка, — прозвучал в трубке вежливый голос ее непосредственного начальника, — будьте добры, подойдите ко мне, пожалуйста.

— Да, иду, Савелий Петрович, — коротко ответила Марина.

— Да, Марина, — говоривший на том конце трубки слегка замялся, — захватите ваши отчеты и предложения за прошедшее полугодие. У нас тут проверка из Москвы, вот, хотят с вами поговорить.

— Хорошо, уже иду!

Марина положила трубку, выдохнула и развернулась к своему персональному шкафу с папками. За несколько лет, что она тут работала, он успел зарасти бумагами на две трети, но благодаря порядку и аккуратности, поддерживаемым в нем, она без промедления смогла найти требуемые документы. А прихватила немного больше. К обычным отчетам добавились графики и схемы, которые она чертила на выходных вместе с Машкой прошедшим летом.

Ох уж эта Машка, любимая дочурка! Ребенку всего четыре года, а смышленая до жути. Всякий раз, как только Марина вспоминала про дочку, у нее на душе становилось так тепло-тепло, она начинала любить весь мир, всех людей вокруг, и даже, хоть она и боялась себе в этом признаться, американцев. Хотя, если подумать, за что их любить-то?

Этот милый, но очень шустрый, открытый ребенок был единственным лучиком света после ухода Сергея. Подлый бывший муженек собрал вещички и слинял на свою Украину через два месяца после рождения дочки. Ему, видите ли, не так представлялась жизнь в браке. И никто его теперь там найти не может. Хотя все так здорово начиналось… А Машка… Машка выросла и уже ходит в детский сад, не за горами школа.

Марина робко постучалась в дверь кабинета начальника. Она не то чтобы его боялась, совсем нет. Но Марина не любила геройствовать, совершенно не любила. Она была не из тех, кто грудью ляжет на амбразуру вражеского дзота или перегрызет зубами линию связи противника. Нет, она будет помогать в тылу, будет делать бомбы или выплавлять взрывчатку, но не сможет обезвредить даже самого слабого вражеского солдата. Просто испугается и убежит, а то и того хуже, замрет в оцепенении, и все. Вот и к руководителю она зашла осторожненько, бочком.

— О, знакомьтесь, — обратился Савелий Петрович к мужчине и женщине, что сидели от него по правую руку за длинным столом, — наш инженер НОТ, Марина Сергеевна Матюшкина.

Марина хотела возразить, что она не Сергеевна, а Алексеевна, но лишь криво улыбнулась. Незнакомый мужчина жестом пригласил ее то ли сесть за стол рядом с ними, то ли просто подойти к ним. Марина присмотрелась к незнакомцам.

Мужчина с небольшим брюшком, явно возрастом за пятьдесят, одет в коричневый полосатый костюм. Женщина не смотрела на Марину — она внимательно изучала документы, что лежали перед ней на столе. В изящном деловом костюме, сшитом явно на заказ, — у них на предприятии такой заведомо не смогли бы соорудить, — с вавилоном седых волос на голове и толстенных очках. А вот начальник сидел перед ними словно уж на раскаленной сковороде. Глаза его бегали, на лбу выступила испарина, а воротник рубашки потемнел от пота.

— Ну, что же вы? — мужчина в коричневом костюме еще раз повторил свой жест. — Вы же нам документы принесли?

Тут и женщина посмотрела на вошедшего инженера. Сквозь толстые линзы очков Марина разглядела небольшие глазки и спокойный, деловой макияж.

— Мариночка… — Савелий Петрович запнулся. — Марина Петровна, давайте документы и можете идти.

Словно ожидая подобного приглашения, Марина выдохнула, резким и бодрым шагом подошла к столу и резким же движением положила на него папку-скоросшиватель и несколько листов ватмана, скрученных в трубочку. Папка легла на стол с излишне громким хлопком, Марина поморщилась, а листы покатились и упали на пол с приятным звуком, присущим только и исключительно скрученным листам ватмана, упавшим на паркетный пол. Марина смутилась, резко присела, подобрала и водрузила листы на стол, они опять покатились, мужчина в коричневом успел их подхватить, а начальник, привстав в кресле, активно подавал сигналы: «Мол, иди давай уже, иди!».

Ничего другого не оставалось делать, и инженер НОТ попятилась задом к двери, стараясь подавить в себе желание поклониться незнакомцам несколько раз в знак принесения глубочайших извинений. Подавлять, впрочем, удавалось не очень хорошо, оттого ее походка напоминала скорее перемещение утки, а не инженера. И только выйдя за дверь, Марина наконец смогла отдышаться. Она прислонилась к холодной стене коридора, осмотрелась и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Методика, как она прочитала в одном из журналов, помогает справиться со стрессом и успокоить нервы.

***

Дыхательная гимнастика помогла. Войдя в свой кабинет, Марина уже и думать позабыла о пережитых волнениях в кабинете начальника. А тут еще образовалось интересное сборище из женщин прямо около входа. Дамы столпились вокруг стола одной из них и что-то уж больно активно обсуждали. Подобная энергичная деятельность в преимущественно женском коллективе происходила лишь по двум причинам. Первая — кто-то принес импортную шмотку, хвастается ею или же хочет продать, так как не подошел размер. Вторая — к ним забрела ходячая билетная касса.

Модными шмотками Марина не интересовалась. Нет, в принципе, они ее интересовали как таковые, но вот денег на их приобретение у нее просто не было. Алименты бесследно пропадали в соседней республике, а ее скромной зарплаты хватало лишь на помощь бабушке, уехавшей на постоянное жительство поближе к земле, в деревню, да на всё растущие запросы дочки. То новые колготки нужны, то сандалики на лето, а еще вот шубку зимнюю нужно купить. Пока-то она пальто донашивает, но зимой, особенно в лютые морозы, в нем будет ой как неуютно.

А вот сходить в театр Марина любила. Билеты в московские театры она могла себе позволить раз или два в сезон. Но купить их по официальной цене не удавалось никак. Сколько раз приходилось ездить встоличные театральные кассы, но кассиры везде разводили руками. Нет, мол, ничего, все кончилось. И выручали Марину как раз такие вот пешие распространители, приезжающие на предприятия с целью поднятия культурного уровня трудящихся. Купить билет на спектакль куда-нибудь в МХАТ или Драматический театр Гоголя по номинальной стоимости у распространителей нельзя, самые интересные билеты они продавали из-под полы в три, а то и в пять раз дороже. А вот в места попроще билеты у них водились по доступным Марине ценам. Очень хотелось взять билеты в МТЮЗ, Марина слышала, что там поставили «Бесприданницу», хотелось сходить на нее с Машкой — пускай с малых лет приобщается к искусству.

Похоже, что судьба-злодейка сегодня была благосклонна к Марине. В самом центре сборища женщин на стуле сидел опрятный старичок с «бабочкой» на горле. Именно он приезжал к ним в качестве распространителя билетов в Московские театры. Но давненько его не было видно, вот все и налетели толпой, как коршуни́цы. Марине пришлось аккуратно протискиваться, проталкиваться, а иногда и помогать себе локтями.

— Ой, а на что дают билеты? На что есть? На что осталось?

— Барышня, — старичок обратился к Марине с характерным акцентом, — а вы таки где же до этого были? Я же уже несколько раз объявлял о наличии билетов сегодня! Есть три, пока еще три билета на «Юнону и Авось», также в наличии десять билетов на…

Но договорить ему не дали. Дородная Маруся Балуй из планового отдела встала во весь свой исполинский объем и во все горло заявила, что билеты на «Юнону» берет она. И если кто с ней не согласен, то пусть свое несогласие либо оставит при себе, либо засунет куда подальше. Она, дескать, уже несколько лет мечтает с мужем и братом попасть на Караченцова, и никому этого права не уступит. Но ей противостояла другая, менее дородная, но не менее бойкая дама — Маргарита из буфета, хотя большинство звало ее просто Ритой. Она тут же развела полемику по поводу того, что не только бухгалтерия должна ходить на спектакли, а заодно ввернула, что трудовому народу хорошие билетики никогда не перепадают. И получалось у нее так ловко изворачивать слова, что только половина собравшегося женского населения галдела в пользу Маруси, а вторая половина выступала за Риту.

Когда уровень звукового давления добрался до критического, в дело включился сам продавец:

— Милые барышни, я вас умоляю, вы мне так порвете все мои барабанные перепонки, а они и так уже настрадались. Билетов осталось не так много, и я хочу их все вам распространить, таки давайте по очереди. И если уж пошел такой ажиотаж, то я опускаю цену на эти билеты ровно вполовину при условии, что вы возьмете еще такое же количество билетов в Театр Красной Армии на «Маресьева». Учтите, что билеты самые последние на «Юнону и Авось» до Нового года! Скидка, дамы, скидка!

На «милых» все одновременно притихли, а при магическом слове «скидка» дыхание в помещении поголовно прекратилось. Основные же претендентки на ускользающее из их рук представление с Караченцовым встали и подбоченясь уставились друг на друга, словно две ехидны, защищающие своих детенышей: кто первая шевельнется, та и проиграет. Нужно максимально выдержать паузу, нельзя разрушить позу превосходства над противницей. Идиллию противостояния невольно разрушила Марина.

— Ой, девочки, а можно мне их взять? Ну пожалуйста. Мне очень нужно! Я никогда в жизни не видела Николая Караченцова и никогда не была в Ленкоме! Можно я возьму? А? — сама не осознавая как, Марина пустилась в выразительные упрашивания.

— Маринка, ну ты что? Ополоумела совсем? — одна из ехидн, та, что пополнее, неожиданно оживилась. — Это же Караченцов!

— Вот именно потому, что Караченцов. Очень импозантный мужчина! — не унималась Марина, а по помещению прокатился ропот.

Тут уж взвила́сь вторая основная претендентка на билеты в Ленком — Рита. Она подпрыгнула на месте от такой наглости. Шансы противостоять дородной Марусе у нее были, но если в дело включится кто-то еще, то билеты стопроцентно отойдут сопернице. Ну не умела она отстаивать свои интересы на несколько флангов одновременно!

— Марина, ты ополоумела? У нас тут целых три билета! Ты что, пойдешь одна на трех местах сидеть? Или же загнать кому остальные два собралась? — Рита аж брызнула слюной на фразе о перепродаже билетов, словно Марина собиралась провернуть что-то из ряда вон выходящее.

— Ой, Рит, ну что ты, конечно же нет! Пойду я, Машка, дочка моя, и Витя еще вот, — Марина, как смогла, улыбнулась, но того, что произошло дальше, она никак не предвидела.

Две недавние соперницы, не сговариваясь, объединили усилия. Они выступили единым фронтом и аккуратно втоптали Марину в грязь за три с половиной минуты. Марина узнала, что ее взяли на работу по блату, что она строит глазки начальнику, что ее Витя не мужик, а тюфяк, раз живет с мамой и тянет резину уже с год, что дочери еще рано ходить на взрослые спектакли, а стоит поучиться, как разговаривать не шепелявя, да и вообще, им нужнее. Не ожидая столь сокрушительного напора, Марина всхлипнула и начала продираться к выходу из толпы. Покупать какие-то другие билеты, да и вообще билеты ей уже расхотелось. На душе стало темно и черно́.

***

Работать не хотелось абсолютно. На Марину навалилась какая-то необъяснимая грусть, смешанная с обидой. Нет, она не обижалась на своих коллег, им, видимо, действительно билеты были нужнее. Марина обижалась на саму себя. На то, что она не отстояла свои интересы, не была бойчее, чем эти две, не раздобыла такие желанные билеты. Хотелось плакать, слезы стояли в горле, но Марина держалась. Для разрядки ей нужно срочно поделиться произошедшим с кем-то близким. Но с кем?

Бабушка в деревне уже третий год, квартиру оставила Марине с Машкой, а сама уехала на постоянное место жительства. Приезжает только раз в полгода — врачам показаться, да и все. Телефона там нет и в помине, так что бабушка — совсем не вариант. Бывший муж? Сергей не только потерялся в степях Украины с алиментами, но и ни разу не звонил и не писал, как ушел из семьи. Да и никакой он уже не близкий. Давно не близкий.

— Привет, Вить, — Марина собралась, постаралась выдавить веселый голосок.

— О, привет, Марин, — раздалось на том конце трубки. — Как жизнь?

— Ой, хотела нам с тобой билеты взять в театр, но не получилось. Просто не хватило.

— А что за театр?

— Ленком, на Караченцова! — Марина аж привстала на стуле. Ей казалось, что и Витя, и любой другой мужчина, если ему сказать про Ленком и одного из лучших актеров современности, должен отнестись к новости с пиететом.

— А, понятно.

Но на той стороне сообщение не вызвало абсолютно никакого энтузиазма, что привело Марину в логический ступор. Она просто не знала, как далее продолжать разговор. Пауза затянулась.

— Ну, я не большой любитель театра… — начал Витя, — мне больше футбол интересен или вот мое любимое спортивное ориентирование. Ты же знаешь, что я сам иногда с мужиками бегаю. Вот. Поэтому не переживай, что билетов не хватило.

Марина знала, что Витя увлекается бегом по лесу в поисках оставленных меток. Она как-то приходила за него болеть, но продрогла до костей в ожидании окончания, а потом еще сопливила неделю. Но то, что он не любитель театров, она выяснила только что. Удивительно, как можно встречаться с человеком год и не разобраться, что ему футбол, эта тупая игра, интереснее представления на сцене!

— Да, я знаю. Жаль, конечно, но с билетами на футбол к нам не приходят. Преимущественно женский коллектив. Се-ля-ви.

— Ну, если вдруг будут, ты возьми мне билет и Семенычу, — отозвался Витя, потом что-то пробормотал не в трубку. — Ты извини, мы на обед собрались. Я пойду, хорошо?

— Да-да, конечно. Пока!

— Пока…

Марина повесила трубку, даже не дослушав. Витя хоть и числился ее хахалем, но что-то у них не клеилось. Какие-то они были слишком разные. Вот в журнале «Новая смена» летом писали, что две противоположности притягиваются, а тут, получается, наоборот. Не в меру они разные или Витя слишком не такой. Она не понимала, в чем кроется проблема их отношений, а пока старалась хотя бы сформулировать проблему, то попутно с ужасом обнаружила, что где-то поставила «стрелку» на дорогущие импортные нейлоновые колготки. И зачем она их только надела?

Пришлось отточенным резким движениям открыть ящик стола — он постоянно заклинивал, Марина просила местных работяг его подточить с лета, но воз оставался и поныне там. На крышку стола вынырнул какой-то потрепанный журнал и пузырек с прозрачным лаком. «Стрелку» стоило максимально быстро купировать, иначе она поползет дальше, и колготки можно будет смело выбросить. А так, возможно, что удастся их и заштопать. На рынке недавно Марина купила специальную петельку, которая помогала восстанавливать зацепки на нейлоновых колготках. Только петелька дома, а Марина на работе.

Раздался телефонный звонок. Немного пометавшись, Марина все же смогла вернуть кисточку с пробкой обратно в пузырек с лаком и все вместе поставила на журнал. Звонил шеф и, судя по голосу, он был не очень доволен.

— Мариночка, ну как же так, почему же вы мне принесли графики с детскими рисунками? Этакая, простите за выражение, каляка-маляка, а не работа инженера.

— Я…Я думаю, — да что тут думать, Машка небось и разрисовала, когда мама отвернулась на минутку, — я перерисую. Все к завтрашнему дню перерисую!

— Уже не нужно, комиссия уехала обратно в Москву, но крови они мне попортили, — шеф вздохнул. — Постарайся быть более собранной, что ли! А?

И повесил трубку. Недовольство руководителя окончательно выбило Марину из колеи. «Вот тебе и счастье на каждом шагу!», пробубнила она себе под нос, прочитав одноименный заголовок на обложке журнала.

***

Подруга Марины из второго микрорайона (она не работала, а сидела с третьим ребенком), по телефону сообщила, что в их районном универмаге утром выкинули классные чешские детские трусики. Чистый хлопок, мягкая резинка, тонюсенькие швы. Буквально небо и земля, если сравнивать с отечественными. После такой рекламы Марина не могла не пойти и не купить такое чудо, тем более что никаких других все равно в продаже не было. А Машке нужно в чем-то ходить. Она, хоть дама уже и повзрослевшая, пользуется на регулярной основе туалетом, но пополнить запасы нижнего белья ей просто необходимо.

Марина сидела как на иголках и дожидалась, когда огромные часы, висевшие в их просторном кабинете, не покажут ровно шесть. Уходить раньше она не рисковала, шеф явно был не в духе, вдруг еще что ему понадобится. Вот и гипнотизировала Марина секундную стрелку. Подгоняла ее взглядом, ускоряла силой мысли и незаметными пассами рук старалась применить всю силу телекинеза. Наконец неподатливые стрелки добрались до нужных позиций, и женщины как по команде двинулись к выходу. Марина же, обогнав своих менее проворных коллег, поспешила напрямую к универмагу.

Но в магазине Марину ожидало существенное препятствие — очередь несусветных размеров. Сарафанное радио работало со всей доступной ему мощью. Новость о наличии дефицитного товара в данной конкретной торговой точке за несколько часов успела облететь Фрязино из одного конца в другой. В очереди на улице толпились все молодые мамы округи, а также их мамы и мамы мужей. В общем, все, кто так или иначе мог быть заинтересован в покупке импортного детского белья. Перед праздниками дефицит частенько продавали крупной партией, которая расходилась в течение дня. А продавали прямо на улице: и людям удобно, свежий воздух, и магазин не блокируется толпящимся в ожидании доступа к прилавку.

Марина заняла очередь и посмотрела на часы. Фрязино — городок небольшой. Из конца в конец его можно пройти минут за двадцать. Но даже такие расстояния складываются в весьма ощутимые временные единицы, если нужно зайти еще куда-то, особенно в другой стороне. Пока Марина дошла от работы до универмага, прошло пятнадцать минут. Она должна, нет, она просто обязана забрать Машку из садика не позже половины восьмого. Вообще воспитатели официально сидят с детьми в саду строго до семи. Но поскольку некоторые работают на производстве или в институте, а там случаются переработки, еще тридцать минут ожидания в саду негласно считается нормой. Но если чуть задержишься после обозначенного срока, все, пиши пропало! Будет скандал.

«Ну что так долго!» — возмутилась про себя Марина; спустя полчаса стояния в очереди ноги еле держали. Охлажденные морозным воздухом они не то что плохо гнулись, они, похоже, уже совсем не могли сгибаться. Марина изредка перешагивала вслед за продвигающейся дамой в нарядном белом пальто с вышивкой и с интересом наблюдала, как кто-то пытался пролезть без очереди. Сначала знакомого увидела женщина в ярко-красном берете. Она вскинула руки, что-то воскликнула и присоседилась к очереди. Но бдительные старушки тут же подняли вой, и красный берет, пару раз огрызнувшись, спешно ретировался. Тут продавщица в первый раз зычно заявила, что новые участники очереди пристраиваются в конец совершенно напрасно. Трусики заканчиваются, и на них явно не хватит. Часть хвоста очереди моментально рассосалась, но то, что от него осталось консолидировалось в монолит с твердым намерением достоять до конца. Над очередью пронесся легкий ропот с призывами к ограничению продажи трусиков до трех штук в одни руки. Но услышаны они не были.

Еще через двадцать минут Марина уже физически ощущала себя революционером-большевиком, который до одурения замерз в проклятом осеннем климате, устал от постоянно серого неба и коротких световых дней. Она ясно чувствовала, что еще немного — и побежит добровольно брать «зимний», где сухо, тепло, светло и хорошо пахнет. В этот момент крик подняла неопрятная тетка где-то в начале разношерстной, но плотной и хорошо организованной очереди. Она открыто возмущалась и всячески привлекала к себе внимание, надеясь благодаря поддержке масс устранить вопиющий факт нарушения негласных правил очереди.

Марина прислушалась к возмущению, и оказалось, что какая-то ушлая особа, наглым образом подошла ко второму от начала и предложила ему деньги на покупку детского белья для нее. Тетка называла особу нэпманшей, империалисткой, кровавой вошью на теле трудового народа. Но люди в очереди замёрзли, и никакой поддержки активность не вызвала — все же стояла слишком холодная погода для синхронного отпора. Трусики были куплены и переданы особе. Тут продавщица еще раз выкрикнула, что осталось меньше коробки. Марина взглянула на часы.

До закрытия сада осталось меньше двадцати пяти минут. Судя по динамике, ей стоять еще не менее двадцати. До сада бодрым шагом десять, а на закоченевших ногах все пятнадцать минут. Марина попыталась напряженно подумать, как соединить все временные последовательности, но где-то на функции пятого порядка ее охлажденный ум сдался. Она продолжала упорно стоять и ждать, когда же подойдет ее очередь. Время шло, покупатели отходили с покупкой, а горка белья таяла с каждым шагом.

Вот перед ней осталось три человека, шаг, два, еще один, последний, та самая женщина в белом пальто. И наконец окончательно замерзшая Марина стояла прямо перед прилавком.

— Извините, девушка! Все распродали! — продавщица развела руками и тут же поспешила успокоить. — В среду на следующей неделе будет завоз детских колготочек, подходите пораньше.

***

Сперва кран кашлял воздушными пробками, а потом пошла мутная и желтоватая вода. Марина терпеливо ждала, рассматривая себя в зеркале. Вода сливалась в раковину, от нее поднимался пар, зеркало постепенно запотевало. Марина продолжала ждать, когда же наконец польется чистая, прозрачная вода. Ей категорически нужно принять душ. Во-первых, она сильно замерзла, проторчав полтора часа в очереди. Во-вторых, душем можно смыть все те негативные эмоции, что подсадили на тебя другие люди. А сегодня их пришлось пережить предостаточно. В голове, где-то на границе памяти еще крутилась история с билетом, да несуразица с документами для комиссии из Москвы.

Но все эти передряги затмила ругань сначала с воспитательницей, а затем и с нянечкой в детском саду. Марина, разумеется, опоздала к половине восьмого. Ох, чего только она не выслушала в свой адрес. Дескать, ее ребенок уже пятнадцать минут стоит в уличной одежде, она вся употела. Воспитательница тоже взопрела, так как торопилась к своему сыну, который должен уже добраться из московского техникума домой и его следовало накормить ужином. Потом в дело включилась нянечка, которая в красках рассказала как ее дочь, вместо того, чтобы есть вкусную кашу, сначала размазала ее по тарелке, а потом, когда каша засохла, начала отколупывать кусочки и кидаться ими в других детей.

Марина долго терпела, целых пять минут, а потом взорвалась. Она на своей памяти еще ни разу так не вспыхивала — видимо, накипело, накопилось, дошло до критической точки. Робкий инженер НОТ орала так, что обе детсадовские клуши моментально умолкли, а их мировосприятие на время лишилось красок. Они узнали о себе и о детском саде много нового. Сейчас Марина не смогла бы повторить и десятую долю всего того, что она высказала тем двум. Но ругань подействовала, работницы детского сада, ни слова не сказав, выпустили Марину и Машку, и похоже, что они пребывали еще минут пятнадцать в состоянии шока, совершенно позабыв о каше и голодном сыне.

Несмотря на безоговорочную победу в саду, внутри у Марины все еще копошились отголоски конфликта. Она не чувствовала себя победительницей на все сто, возможно, что она просто не привыкла ею быть. Во всяком случае все, что сейчас ей нужно — принять теплый душ и смыть в канализацию накопленные переживания сегодняшнего дня. Сейчас настало ее, только ее время. Очередь, детский сад, работа — все позади. Машка уложена, кошка накормлена.

Марина рукой протерла успевшее полностью запотеть зеркало. Всмотрелась в свое отражение, подумала, что она все еще молода и привлекательна. На этой мысли Марина обратила внимание, что накал лампочки стал уж совсем тусклым и нестабильным, а затем электрический свет погас окончательно. Марина так и продолжала стоять в кромешной тьме, вглядываясь куда-то в темноту, а вода по-прежнему продолжала литься в раковину и утекать в канализацию.

Свет включили именно в тот момент, когда Марина уже занесла левую ногу над ванной, чтобы наконец принять душ, пусть даже и в темноте. «Ну, что же — приму душ при свете», — подумала Марина, внутренне обрадовавшись окончанию кратковременного перебоя в снабжении электроэнергией. Ржавая вода из крана за время вынужденного затмения ушла, и Марина стояла в ванной под ласковыми струями теплой и чистой воды. Струйки бережно омывали ее тело, мягко стекали по животу, затем по ногам и с легким журчанием утекали в сторону моря.

Марина открыла банку импортного шампуня, что ей подарила одна из коллег, посетившая летом Болгарию. Марина шампунь берегла и использовала только в особых случаях. Как только шампунь вытек из банки в руку, ванную комнату накрыло тонкое и чудесное благоухание трав. Она глубоко вдохнула аромат, перемешанный с горячими струйками пара. Ей сразу почудилось, как она стоит на лугу в невысоких горах, в небе светит солнце, вокруг поют полевые птицы, а трава и цветы достают почти до колена. Где-то вдалеке заржала лошадь. Марина повернулась и увидела прекрасное белое животное, которое еще раз заржало, встало на дыбы и унеслось галопом вдоль по лугу.

«Это ж умеют такие шампуни делать!», — совершенно откровенно удивилась Марина, когда придуманное наваждение ушло, а вместе с ним ее покинули все боли и печали прошедшего дня. Марина сделала шаг из ванной комнаты в сторону кухни. Сейчас еще чайку и можно отправляться спать.

***

Вместе с Мариной в скромный коридорчик вывалил и пар от нагретой ванной. Марина переступила порог и голыми ногами прочувствовала прохладу советской девятиэтажки. Прислушавшись, она поняла, что ребенок уснул — из детской не доносилось ни звука. Марина старалась двигаться и ступать максимально аккуратно и беззвучно. Но тут же об ноги с легким мурлыканьем обтерлась Дуська. Пятнистое трехцветное существо, которое Марина подобрала маленьким пушистым клубочком прошлой осенью, выросло в настоящего требовательного зверя. Если год назад комочек замерзал от холода и погибал от голода, то сейчас Дуська больше походила на дикое создание, которое жило по своим собственным правилам.

Дуська просыпалась и засыпала, когда хотела. Нередко она дрыхла целые сутки напролет, а время от времени не давала поспать и хозяйке. Бывало и так, что кошка начинала охотиться на ноги Марины под одеялом ранним утром. Приходилось вставать, идти на кухню, открывать холодильник и отсыпать голодному зверю месиво из овсяной каши и куриных потрошков или бросовой трески. Хорошо, что субпродукты продавались в продуктовом почти каждую неделю, и Марина успевала ими запастись на месяц.

Кошка за раз много не ела, но зато уж если ей захотелось кушать, то она способна поднять на ноги даже мумию любого из египетских фараонов. Она терлась об ноги, урчала, мяукала жалобным голосом, а иногда, не получив желаемого по-доброму, переходила в атаку и жестоко кусалась. Впрочем, зверь мог укусить человека и от нечего делать, просто играя, для развлечения. От кошачьей игры ноги у Марины и ее дочери постоянно носили следы легких укусов и царапок от когтей. Но несмотря на крутой нрав, кошку домашние любили. Они таскали и тискали ее, гладили и наслаждались глубинным урчанием. И конечно же Дуська всегда готова разделить любые печали своих хозяев, как-никак, а она питала благодарность к ним за свое спасение.

— Брысь! Иди давай, — шепотом и очень аккуратно Марина оттолкнула кошку. Дуська сдавленно мяукнула, нехотя и грациозно продефилировала в сторону большой комнаты. Словно всемирно известная манекенщица сделала одолжение, а ее не поняли и не приняли.

На кухне, куда поспешила Марина после душа за чаем, стоял настоящий колотун. Приоткрытая форточка соскочила от ветра с гребенки и распахнулась. Пришлось ее прикрыть полностью, иначе квартира за ночь остыла бы капитально. Темными осенними утрами ни Марина, ни Машка ужас как не любили вставать, так как не только темно, но и холодно. А если забыли вечером закрыть окно, то все, пиши пропало. Каждой нужно минут по пятнадцать уговоров и внушений, Марине — своих собственных, а Машке — ее матери, чтоб хоть как-то выползти из-под одеяла. Поэтому проблему с открытыми и неплотно прикрытыми окнами стоило решать безотлагательно. В прошлые выходные они аккуратно проложили створки рам поролоном и заклеили их бумажными лентами из газеты, посаженными на мыльный раствор. После проведенной заклейки хоть не дуло через закрытое окно. А вот форточки оставили. Нужен же чистый и свежий подмосковный воздух в помещении? Нужен, несмотря ни на какие погодные условия.

Справившись с форточкой, Марина заглянула в холодильник, проверить, что из продуктов у них с Машкой осталось. «Да, не густо», ­— подумала Марина, обнаружив в холодильнике только три яйца, миску с едой для кошки, вскрытый пакет молока да кусок сыра, грамм так на двести. «Утром только бутерброд, и все», произвела гастрономическое заключение Марина. Машку-то в детсаду покормят, а ей вполне хватит. Не нужно жиреть.

В тот самый момент, когда магнитный уплотнитель дверцы холодильника прилип к его корпусу, в ногу женщины вцепился мелкий трехцветный пятнистый живоглот. Кошка с победоносным криком обхватила голую ногу лапами с выпущенными когтями и с быстротой, доступной, пожалуй, только белкам да кроликам, наносила множественные легкие, но болезненные укусы.

— Ай, Дуся, ты чего? Ополоумела, что ли? — Марина подтянула атакованную ногу вверх и, отчаянно вращая ей, стряхнула с нее кошку.

Но коварный зверь и не думал сдаваться: с грозным ревом кошка вцепилась во вторую ногу.

— Дуся, ты оголодала? Я же тебя только что покормила! — каким-то чудом Марине удалось отцепить кошку и от второй ноги. Та встала в угрожающую стойку, выгнулась дугой, распушила хвост, нагнула голову и, поджав уши, продолжала рычать на Марину.

— Успокойся, скотина ненасытная, — во избежание новых травм Марина открыла холодильник и быстрыми, острыми движениями накладывала порцию кошачьей снеди. — Сейчас, погоди, не ори. Уже даю.

Кошка, как только определила, что сейчас ее накормят, сразу же сменила гнев на милость и превратилась из грозного убийцы в милую урчащую колбаску. «Колбаска» усиленно терлась то одним бочком, то другим о те самые ноги, на которые только что неистово охотилась.

— Да, подруга, тяжелое у тебя было детство, — Марина погладила кошку, когда та вовсю уплетала вареные с овсянкой потрошка.

***

Проходя мимо детской, Марина решила все же заглянуть к Машке. Обычно процедура укладывания занимает у них час-полтора, а тут как отрезало. Может быть, конечно, Машка устала вусмерть в садике, поэтому и отрубилась сразу, но материнское сердце подсказывало, что тут что-то нечисто. Не может активный ребенок так вот взять и сразу уснуть.

Мама аккуратно, стараясь не скрипеть паркетной доской, подошла к детской. Нажала на ручку, второй рукой надавила на дверь, чтобы та резко не распахнулась, и приоткрыла вход в детскую. В комнате распространялся полумрак. Основной свет выключен, а на рабочем столе тускло горел ночник. Такой небольшой светильник в форме божьей коровки, освещавший лишь пятачок пространства, но дававший очень тусклую подсветку на всю комнатушку, ей привез дядя Миша из Венгрии.

Марина пошарила глазами — в комнате никого, открыла дверь пошире, посмотрела на кровать. А там Машка — в одеялах, смотрит огромными круглыми глазищами на нее, а потом раз! И спряталась под него с головой. Марина терпеть не стала:

— Та-а-а-а-к! А кто тут у нас не спит?

Мать включила верхний свет: в лучах ночника ходить по детской, с вечно разбросанными по полу игрушками, просто опасно. Наступишь на что-то хрупкое и непременно оступишься, упадешь и все, пиши пропало, как минимум травма, а то еще что похуже.

На справедливый вопрос Машка не ответила, а только высунула из-под одеяла один глаз и нос. Марина подошла к кровати и села к дочери, обняв ее двумя руками:

— Маша, а чего это мы не спим? Мне завтра на работу, а тебе в детский садик. Опять будем с тобой глазами хлопать утром от недосыпа. Ну что? Что-то случилось в саду?

Машка ничего не ответила, а только отрицательно помотала головой.

— И сколько раз я тебе говорила, не бери с собой спать кошку. Ей ночью захочется в туалет, а как она от тебя через закрытую дверь выйдет?

Марина сняла блаженствующую на детском диванчике Дуську и поставила на пол. Ну как поставила, просто перенесла руки да отпустила. А Дуська, совершив небольшой свободный полет, с характерным звуком приземлилась на все четыре лапы, села, полизала переднюю лапу, потом умыла ей же мордочку. Словно показывая всем своим естеством, мол, чхать я хотела на ваши запреты. Ну сняли меня с удобного лежбища, ну и что? Мне и на жестком полу отлично!

— Маш, ну что такое? Почему не спим?

Машка ничего не ответила, но высунула наконец всю голову из-под одеяла. Тут же Марина не заметила, а скорее почувствовала, что дочь вся сжалась в один единый комочек.

— Маша, ты чего так вся скукожилась-то? Или случилось чего? — Марина все еще не оставляла надежду на прояснение ситуации. — В детском саду чего?

Но Машка опять ничего не ответила и снова отрицательно помотала головой.

— А тогда что такое? Ничего? — Марина сделала вид, что собирается вставать и уходить. — Ну тогда я пойду, раз тут ничего. Выключаю свет, закрываю дверь и все.

— Нет, не уходи… — прошептала Маша.

— Тогда объясни мне, почему мне не нужно уходить?

— Мне страшно… — все так же шепотом ответила Маша.

— А почему ты говоришь шепотом? — тихо спросила Марина.

— Мам, мне страшно… Тут чудище! — несмотря ни на что, шепотом ответила Маша.

— Чудище? В нашем милом городке? В нашей квартире, в твоей комнате?

— Да, чудище! — Маша вытаращила глазищи для усиления эффекта, но по-прежнему шептала.

— Мария, ну сколько можно, мы же с тобой уже сто раз обсуждали тему чудищ. Даже лампу тебе купили, которая светит всю ночь. И где? Где они, эти твои чудища? Подскажи, куда мне посмотреть, чтобы их найти? — Марина повела рукой, охватывая комнату, призывая дочь показать, где спряталось ее воображаемое чудище. — Может быть, в твоем шкафу? Или, может быть, под твоим столом? Или же в ящике с игрушками?

— Не-е-е-т, не там…

— Тогда где?

— Под кроватью! — шепча, Маша опять оставила над поверхностью одеяла только глаза.

— Послушай, Мария Сергеевна, нет никаких у нас чудовищ, и быть не может! Поэтому ты сейчас прекращаешь морочить мне голову, закрываешь глаза и ложишься спать. Поняла?

— Нет, есть! — в голосе ребенка из-под одеяла послышалась обида.

— Да где? Вся комната пуста! — возразила Марина.

— Есть, есть, есть! Под кроватью! — в детском голосе уровень обиды и экспрессии значительно повысился.

— Нет там никого!

— Есть, если не веришь, то посмотри сама! — переживания четырехлетнего ребенка дошли до максимума.

— Хорошо, а если я посмотрю и там никого нет, то ты закроешь глаза и ляжешь спать! Договорились?

— Нет, есть, смотри! — в голосе белобрысой девчушки послышалась несгибаемая настойчивость.

— Хорошо, но ты должна мне пообещать, что ляжешь спать, как только я посмотрю. И без всяких там выкрутасов! Ясно?

Машка ничего не ответила, только согласно кивнула. Марина же встала с кровати, отошла немного от нее, опустилась на колени, нагнулась к полу и, отодвинув свисающую простыню, заглянула под кровать. В голове в тот момент у Марины роились мысли в основном по поводу того, как такая мелкая ссыкуха ловко ей манипулирует и заставляет делать то, что взрослый человек делать совершенно не обязан.

***

Но как только взгляд Марины опустился туда, под кровать, и как только ее глаза привыкли к полумраку подкроватного пространства, вся ее храбрость, вся ее гордость, да что там темнить, вся ее душа и воспитание мигом ушли, улетели, упорхали, умчались со скоростью литерного поезда в пятки. Под кроватью, сжавшись в комочек, лежала и смотрела на нее Машка.

— М-а-а-а-а-м, там на кровати чудовище. И ты с ним разговариваешь? Мам, — шепотом произнесла подкроватная Машка.

Нет, от увиденного Марина не потеряла сознание, ей не сделалось дурно, она вся оцепенела от ужаса. Теперь и ей было очевидно, что в комнате есть настоящее чудовище. И похоже на то, что оно действительно сейчас на кровати, всего лишь в метре от ее головы, от ее тела. Она с ним говорила, она его обнимала, она хотела его поцеловать в голову. И понятно почему чудовище не показывалось целиком, только верхняя часть, да и то кусочек, глаза да нос. И если сейчас то, накроватное чудовище бросится на нее, вцепится в ее спину, перегрызет ей артерии, вырвет позвоночник или что там еще делают эти чудовища, то она никак уже никак не поможет Машке, этой, самой настоящей, замерзшей от долгого лежания под кроватью, на голом полу, в пыли, в паутине, в полном забытье, но безопасности. Марине жутко захотелось залезть под кровать и прижать к себе этот свернувшийся маленький и от того жалкий калачик.

Но двинуться, пошевелиться Марина не могла, ее сковывал первобытный страх. Страх, которым парализовывались еще ее далекие предки, когда случайно в лесу натыкались на диких хищников. Предки впадали в оцепенение, и хищники просто не замечали их или же думали, что добыча мертвая, пролежала тут уже незнамо сколько времени и кушать ее небезопасно, можно травануться. Вот именно в таком состоянии, с попой кверху Марина и застыла. В голове ее не крутилось ни одной мысли, их все вытеснил истинный первородный ужас.

— М-а-а-а-а-м, ты в порядке? Мам? — все так же шепотом спросила подкроватная Машка. — Мам, что с тобой?

Марина где-то на задворках сознания понимала и слышала, что Машка, ее родная Машка, вот она перед глазами, ей что-то говорит, зовет и даже помахала чуточку рукой, но все образы никак не могли пробиться через сознание, заполненное до краев ужасом. Хорошо, что организм неожиданно вспомнил, что ему нужно дышать. Марина судорожно вздохнула, ей показалось, что воздух, словно раскаленный вулканический газ, продирается сквозь древнюю высушенную пещеру, появились хрипы, затем Марина закашлялась.

— М-а-а-а-а-м, — послышалось откуда-то сверху: это звала накроватная Машка. — Ты там что делаешь? Разговариваешь с чудищем?

— Да, я сейчас, — Марину на мгновение оглушило, словно на нее упала огромная каменная глыба и вдавила ее голову в мягкую и влажную землю. Голоса опять начали отдаляться куда-то на периферию, в комнате постепенно становилось темнее.

— Мам, ты чего разговариваешь с чудищем, что на кровати? — уже подкроватная Машка удивилась поступку мамы.

Наконец наступило освобождение и очищение, весь мир вокруг закрутился, завертелся и слился в единый цветной круговорот. Марина закатила глаза и в изнеможении опустилась на пол. На ее хрупкую натуру сегодня приключений оказалось достаточно! И последнее, что она успела заметить — как к ней подошла Дуська. Кошка потерлась об ее лицо мордочкой, мяукнула, и свет окончательно погас.

***

Марина все еще не могла поверить своим глазам. Она смотрела то на одну девочку, то на другую. Они обе выглядели идентично: первая похожа на вторую как одна капля воды походит на… Хотя у двух капель воды все же есть различия, а вот обе Машки казались полностью, абсолютно и окончательно одинаковыми. Марина смотрела то на ту, что под кроватью, то на ту, что на кровати. А они ждали и смотрели на нее. Смотрели и моргали, словно ожидали какого-то осмысленного действия со стороны матери.

Сколько она находилась без сознания и действительно ли она потеряла его, Марина не могла сказать. Даже настенные часы с веселой рожицей не помогали. Они просто показывали без двадцати двенадцать, а сколько она находилась в себе и вне себя, она не помнила.

— Маша? — все еще тая́ надежду на то, что неясная ситуация разрешится как-то сама собой, все еще думая, что она сама сошла с ума, может быть, даже от перенапряга на работе в последнее время. Но…

— Да, мамочка, — синхронно ответили обе девочки и так же одновременно улыбнулись. Только одна под, а вторая на кровати.

— Маша, а почему вас две?

Тут же каждая из Маш моментально сориентировалась, понимая, что чудище никуда не делось, и начала шепотом убеждать, дескать она и есть Маша, а там над или под кроватью это вовсе не она, а это и есть всамделишное чудище. И чем дальше заходило дело, тем больше распалялись девочки в своих доказательствах и упреках маме, что она не верила, что чудища существуют.

— Так, хватит, стоп! — резко ответила Марина, а обе Машки недовольно притихли.

Установившаяся тишина помогла Марине сосредоточиться, да и мысли после обморока постепенно приходили в норму.

— Так, скажи мне, пожалуйста, что вам давали сегодня в саду на обед? — спросила Марина ту Машку, что сидела под кроватью.

— Н-у-у, — девочка немного подумала, — нам сегодня давали суп с солеными огурцами, макароны с котлетой и одну конфету с компотом.

— Так, — Марина судорожно соображала, что узнать меню детсадовского питания несложно, — а тебе понравилось?

— Мам, ну что ты! Я же терпеть не могу суп с огурцами! — девочка насупилась, словно ее спросили такое, о чем все вокруг должны, даже обязаны знать.

— Хорошо. Ну, а что давали вам сегодня на завтрак? — спросила она уже ту, что все еще пряталась наполовину под одеялом.

— Давали творожную запеканку, — верхняя Машка вытащила голову из-под одеяла, — но вообще-то мы сегодня опоздали и мне досталось только какао с молоком.

Марина кивнула головой. Обе девочки говорили правду. Да, Мария не любила рассольник в любом его проявлении. И да, они сегодня опоздали в сад, потому что кто-то очень медленно одевался и совсем не хотел просыпаться.

— А ну-ка, иди-ка сюда, вылезай, — потянула Марина ту Машку, что сидела под кроватью.

Подкроватная Машка немного посопротивлялась, начала капризничать, но все же поддалась матери и нехотя вылезла. На ощупь она представлялась настоящим ребенком, той самой Машкой, которую Марина знала с самого рождения. Она усадила ее на кровать, от чего накроватная Машка взвизгнула и полностью исчезла под одеялом.

— Ну-ка и ты вылезай. Давай-давай, вылезай из-под одеяла. Тут ничего нет страшного, нет никакого чудовища.

Со второй Машкой так же пришлось применить силу, чтобы вытащить ее из-под одеяла. А затем еще немного пошуметь, рассаживая девочек рядышком друг с другом.

Марина присмотрелась к обеим девочкам. Одеты они в идентичную одежду, выглядят до боли в глазах одинаково и даже косички у них расплелись схоже, словно Машки только что были одной Машкой, а потом вдруг их стало две. Марина внутренне ощущала все нарастающее волнение. Глаза ее не обманывали, перед ней сидело действительно два ребенка.

Стараясь понять, кто же из них двух на самом деле ее ребенок, Марина закатала рукав на правой ручке сначала одной из девочек, затем другой. Родинка оказалась на месте у обеих. Нужной формы, в одном и том же месте. Затем она осмотрела пупки. У Машки он был очень специфической формы, как врачи объясняли — таков способ прижигания пупка дежурившим акушером. Но и пупки оказались одинаковыми. За ними экзамену подверглись уши, веки и конечно же глаза. Всё осмотренное оказалось идентичным. И таким своим, родным, что хотелось плакать.

— Девочки, — слезы наворачивались на глаза, Марина с трудом их сдерживала, чтобы не расплакаться, — а вас действительно две? И вы обе Маши Матюшкины?

— Я да, — ответила левая.

— И я тоже, — с неменьшим достоинством повторила вторая.

Девочки переглянулись, а их мама, не в силах больше сдерживать рыдания, отвернулась и беззвучно расплакалась. Она и сама толком не понимала почему плачет. Слезы просто лились из глаз без всякой внутренней причины. Тут неплотно запертая дверь в комнату, скрипнув, приоткрылась, и через нее протиснулась Дуська. Кошка мяукнула, но не пошла к Марине, а уселась в метре от другой кошки и принялась умываться, словно только что кушала.

Марина оглянулась и нервно хихикнула. Две кошки и две Машки! Какая же замечательная у нее ожидается ночь! Осталось еще обнаружить вторую Марину для полного комплекта. Тут до ее слуха долетел негромкий, но все же отчетливый детский разговор, который доносился у нее из-за спины. Она резко обернулась и заметила, что Машки уже не относились друг к другу с настороженностью, а сидели рядышком и выясняли подробности. В какой садик кто ходит, какие блюда любит есть, любит ли пенку с манной кашей, а любит ли пенку с какао, какой мальчик нравится в группе в саду. Вопросы сыпались и сыпались, и на каждый непременно поступало подтверждение со второй стороны.

***

Ситуация складывалась катастрофическая. Домашние множились, а что с ними делать, Марина не понимала. Более того, у нее отсутствовало и осознание того, к кому можно обратиться с таким вопросом. В милицию? И что она им скажет? К ней отправят бригаду из психушки, отвезут в Щёлково, где и закроют до выяснения обстоятельств. Может быть, тогда сразу вызывать «Скорую»? Но нет, они-то наверняка не помогут. Приехать-то приедут, но исход тот же — дурка. Бабушке не позвонить, у нее в деревне нет телефона. Немного поразмыслив, Марина пришла к выводу, что и подругам звонить нельзя, так как нет у нее настолько близких подруг, которым можно довериться. Оставался только один вариант — Витя.

— Привет, Вить! — радостно начала Марина, когда после двадцатого звонка трубку на той стороне все же подняли. Но трубку поднял не Витя, а его мама. Пришлось ее вежливо попросить позвать Виктора. В трубке послышалось шуршание, какие-то приглушенные голоса, затем шаги и частое дыхание в трубку.

— Вить, слушай, тут такое дело, — еще раз начала Марина.

— Да, привет, Марин, — голос Вити как обычно был хмур и недобр.

— У меня тут проблема, мне нужен кто-то, чтобы помочь ее решить. Кто-то с головой и опытом. Вот, например, такой как ты.

— А что у тебя случилось? — Витя зевнул.

— Это не телефонный разговор, приезжай, а? Очень нужно.

В трубке образовалось молчание, нарушаемое только статическим треском на линии да легким гулом станционных усилителей. Марина вслушивалась в телефонную тишину, боясь пропустить ответ, вжимала трубку в ухо, а второй рукой нервно теребила телефонный провод.

С Витей они впервые встретились чуть меньше года тому назад, потом как-то начали встречаться то тут, то там. Позже Марина предложила погулять по парку. Затем — кино, кафе и как-то все закружилось. Но ей приходилось всегда вытаскивать Витю на их встречи, сам же он не был способен сделать и шагу.

— Ну а как я к тебе доеду? — наконец послышалось на той стороне. — Автобусы-то уже не ходят.

— Вить, ну мне очень надо, чтобы ты был здесь. У меня очень, очень сложная ситуация. Мне нужна помощь, Вить, — Марина постаралась выжать из себя максимум «страдальчества», давя на жалость «ухажера». Она ведь никогда и ни о чем еще его так не просила.

— Автобусы-то не ходят уже, как я к тебе приеду? И времени двенадцать часов, завтра на работу.

— Вить, ну дойди пешком, тут идти-то максимум двадцать минут, — по ответу Виктора Марина понимала, что тому очень не хочется куда-то идти, совершать какие-то движения. Но все же попытала еще раз счастья.

— А до завтра твое дело не может подождать? Может быть утром? Перед работой? — все еще пытался найти другое решение Виктор.

— Нет, не может. Мне нужно здесь и сейчас, — надежда на внешнюю помощь начала покидать Марину. — У меня дело безотлагательное, совсем безотлагательное. Не могу ждать до утра.

— Ну ладно, подожди…

Марина сжала кулаки от беззвучной радости: наконец-то ей удалось его уговорить, и хоть будет с кем подумать, что делать с двумя Машками и двумя Дуськами. Но на той стороне трубки снова послышалась какая-то возня, шорох и приглушенный разговор. Пауза затянулась. Наконец, трубка ожила, на проводе образовался женский голос.

— Послушайте, милочка! — трубку взяла мама Виктора и говорила она на повышенных тонах. — Во-первых, на улице уже первый час ночи! Во-вторых, никуда мой Виктор ночью не пойдет один пешком! Там же темно! Там же хулиганы! Не для того я его растила столько лет! В-третьих, вы все равно ему не пара, поэтому я прошу вас более не беспокоить моего сына ни звонками, ни тем более своим присутствием! Забудьте про него!

Где-то в отдалении послышалось обреченное «Ну ма-ам…», сошедшее на нет и раздались короткие гудки. Марина так и сидела с телефонной трубкой в руке в состоянии тотального шока от того, что ее вот так бросили по телефону. Да еще и кто! Не сам парень, а его мама! Мама! Похоже, что не самый удачный день плавно перешел в неудачную ночь.

***

Утром голова болела. Ой как болела! Сказались экстремальные переживания вчерашнего дня. Марина не проснулась — она очнулась от омерзительного звука будильника. Вообще непонятно, как ей, да что ей — им всем удалось вчера уснуть. Угомонились часу в третьем ночи, не раньше. Да и сон привиделся шебутной какой-то. Ей снилось, что случился большой пожар в царской Москве и звенели все колокола на всех церквях, созывая людей на помощь, а заодно звенели колокольчиками многочисленные пожарные конные подводы с насосами, усатыми пожарными в начищенных до ослепительного блеска касках, пожарными насосами и шлангами. Но оказалось, что вся эта какофония звуков извлекалась всего-то из одного механического будильника. Марина села на кровати, пытаясь понять, кто она, где она и самое главное, зачем.

В памяти сумбурно всплывали отрывки вчерашнего дня, вернее, вечера. Первым проявилось расставание с Витей, о нем Марина и не жалела. Полночи моральных терзаний и беззвучных метаний, чтобы не разбудить девочек. Ах, девочки! На мысли о том, что у нее теперь не один ребенок, а два, у Марины все внутри опустилось. Ее тело ощутило внезапную зябкость, а силы моментально ее оставили. Нужно было встать, пойти проверить, действительно ли у нее теперь две Машки. И если их действительно две, то что с ними обоими, вернее, обеими, теперь делать?

Превозмогая разбитость и усталость, Марина встала, а в голове по-прежнему пересыпался песок и взгляд никак не мог сфокусироваться на комнате. Она ногами нащупала сначала один тапочек, а затем и второй. Медленно начала продвигаться к выходу из комнаты. На звуки и шевеления из кухни в комнату, страшно топоча мягкими подушечками лап прилетело два цветных комочка.

— Дуська, — только и смогла промолвить Марина, так как в следующий момент она осела на пол.

Оба пушистых комочка продолжали отчаянно урчать и тереться о голые щиколотки Марины. Кошки хотели есть и выказывали свое желание всеми возможными способами. Вчерашний кошмар подтвердился. Если кошек две, то девочек тоже должно быть две. Марина обхватила голову и уже намеревалась зареветь в голос от своего бессилия в сложившейся ситуации. Но тут в дверях появилась заспанная дочка.

— Ма, ты что? — потирая один глаз, спросила Машка.

— Ой, Маша, — от умиления при виде собственного дитя Марина позабыла сразу же обо всем. — Ты что так рано проснулась?

— Ну как рано, в садик же надо, — в дверном проеме появилась вторая Машка, не менее растрепанная и не менее заспанная.

— Ох и зададим же мы им там жару! — вставила первая Машка, ударив кулачком пухленькой ручки по раскрытой ладони.

— Да! Ух и зададим! — подтвердила вторая и в точности повторила жест первой.

Марина все так же сидела на полу и смотрела на двух своих дочек. Видимо, девочки за ночь смогли подружиться, обсудить все важные моменты и сколотить настоящую банду.

Спустя пять минут Марина уже копошилась на кухне, стараясь накормить двух настырных кошек, которые так и не отходили от ее ног. Когда в доме одна кошка, она может не доесть то, что ей дают. А вот когда две… Два зверя начинают конкурировать друг с другом и сметают все без остатка. Пока обе Машки умывались в ванной, Марина отчетливо слышала дрызганье водой и понимала, что ей придется вытирать пол в ванной, и больше, чем обычно, а кошки упаковали в свои бездонные утробы двухдневный запас предназначенной одной из них пищи. Но продолжали вертеться и крутиться под ногами, высоко подняв хвосты, поглядывая на Марину в надежде на то, что та даст им еще немного покушать.

Когда девочки наконец-то умылись, настало время одеваться.

Существует негласное правило: в садик нужно прибыть в приличном виде, в чистой одежде, причесанными и опрятными. Иначе воспитательница и мамы будут косо смотреть — нет, не на ребенка, а на Марину. Дескать, как же так, мамаша, вы так запустили свое чадо? К вопросу заплетания косичек Марина подошла по-инженерному просто, не зря же она училась в техникуме. Взяла четыре резинки и соорудила четыре хвостика на двух головах. Свежих колготок хватило впритык, оставалось только две пары, обе и ушли. А вот с верхней одеждой произошла накладка — одеть по погоде можно только одну из Машек. Вот только какую? И что делать со второй? Взять ее на работу? А как ее дотуда довезти? Или оставить дома? А вдруг что случится? А что, если они размножаются делением? И вечером Машек будет уже шесть? Но от последнего рассуждения удалось избавиться.

В голове судорожно мелькали мысли, струились идеи и рождались гипотезы. Марина усиленно размышляла, что же ей делать с девочками. А они сидели рядом друг с другом и внимательно глядели серыми бездонными глазами на свою маму. Марина начинала медленно, но верно паниковать. На улицу можно вывести только одну, вторая замерзнет и заболеет. Как в детском саду объяснять появление второго ребенка, непонятно. Можно, конечно, притвориться, что внезапное раздвоение детей — это норма. С каждым рано или поздно такое случается. И тут Марину больно кольнула сумасшедшая мысль, а что если все люди в городе задвоились? Вдруг всех стало по двое? Предвкушая неладное, она подошла к окну и присмотрелась. Прохожие кутались от пронизывающего осеннего ветерка, но они все шли по одиночке. И сколько бы Марина ни искала двойников, никого идентичного найти так и не смогла.

— Ой, что это я, в самом деле! — воскликнула Марина, наконец-то осознав, что если бы все в городе получили своего двойника, то в квартире с ней сейчас находилась бы и вторая Марина Алексеевна Матюшкина. От подобной догадки у Марины забегали глаза по квартире в поисках места, где бы могла прятаться та, вторая Марина, но тут она заметила часы. Они показывали, что она однозначно опоздала в сад и уже начинала опаздывать на работу. А Савелий Петрович ой как не любил опаздывающих по утрам.

С быстротой торнадо женщина закружила по комнате, вытаскивая из разных уголков своего жилища одежду и натягивая ее на себя с неприкрытым остервенением. Две Дуськи, наконец-то почувствовавшие насыщение, и две Машки внимательно следили за пируэтами своей ненаглядной мамочки.

— Так, — Марина наконец-то оделась. — Ты, Маша, и ты, Маша, вы обе остаетесь дома. Никуда не выходить, еда в холодильнике, кошек не мучать, я буду звонить вам, трубку поднимать. Ах, да, плиту не включать, за водой следить. Никому дверь не открывать. Вроде все.

— А как же садик? — в голосе одного ребенка послышались неприкрытые досадные нотки.

— Да, как же садик? — повторил второй ребенок.

— Садика сегодня не будет. Все, я побежала. Чао! — Марина приложила пальцы к губам и послала девочкам выразительный воздушный поцелуй.

***

И только когда за Мариной захлопнулась входная дверь, она снова пришла, ощутила себя. Подъездная тишина, полумрак бетонных полов, слабый запах бытовых отходов и табака наконец вернули ей рассудок, возвратили в реальность. Именно тут и здесь она четко осознала всю тяжесть произошедшего. Сколько ей всего бумаг придется переделывать, как-то обосновывать четыре года скрываемого ребенка, все эти ЗАГСы, детсады, детские поликлиники… А где столько брать одежды? Только от одной этой мысли становилось не по себе. Она глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула и постаралась сосредоточиться. Если все делать постепенно, то можно сделать все что угодно. Главное, не паниковать! Задача на сегодня — не опоздать на работу. А воспиталку в детсаду Марина сможет предупредить по телефону. Скажет, что приехала тетя из Молдавии, вот Маша и осталась дома. А потом? Потом что-нибудь придумает. Но нужно спешить, торопиться. Времени осталось совсем мало.

Лифт Марина решила не ждать. Всего одна кабина да на девять этажей частенько выдавала фортеля. По утрам можно ее ждать и ждать до посинения. Пока она неторопливо приедет на нужный этаж, пока там выйдет пассажир, потом обязательная пауза на несколько томительных секунд, потом двери неторопливо закроются, лифт подождет еще немного, и только тогда погаснет заветная кнопка. Но если вдруг незадачливый жилец чуть-чуть зазевается, то кабину может перехватить кто-то на другом этаже и придется ждать по новой. Нередко Марина с Машкой попадали в подобную передрягу, когда спешили в садик. И приходилось топать по лестнице пешком. Всяко быстрее выходило. Собственно, и сейчас Марина перебирала ногами по ступенькам. Вот третий этаж, вот уже второй и наконец-то первый.

Совершенно не снижая набранной скорости, Марина сделала шаг к выходу, уже потянулась к дверной ручке, на ходу изменяя положение тела, чтобы приложить к ручке и тяжелой деревянной двери с пружиной побольше массы, как дверь неожиданно распахнулась. Не ожидая подобного поворота дел и лишившись массивной точки опоры в виде ручки на двери, Марина продолжила свое движение вперед, вон из подъезда. Но ей не суждено было вылететь из него и распластаться по осеннему промороженному асфальту. Навстречу в подъезд вбежало другое тело, мужское и оттого более массивное и обладающее большим импульсом. Оба тела встретились примерно над дверным порожком, отделявшем мир подъезда от бесконечного пространства Фрязино.

Легковесное женское тело не успело как следует крякнуть и под натиском влетевшего в подъезд мужчины отпружинило от него, отлетев к противоположной стенке с почтовыми ящиками. Где и приложилось как следует об один из них головой. От неожиданности всего происходящего Марина не потеряла сознание, не испугалась и не почувствовала боли. Она так и сидела с широко раскрытыми глазами и держалась правой рукой за ушибленную голову.

— Ой, извините, пожалуйста, — начал оправдываться мужчина, — я вас в темноте и не разглядел. Проклятые мальчишки опять повыкручивали все лампочки. Я вот с пробежки и сразу к себе обычно по лестнице бегом… А тут вот вы. Вы не подумайте, я совершенно случайно на вас налетел…

Мужчина говорил и говорил, с каждым новым словом он извинялся все более витиевато и все больше заливался красной краской. А Марина, выдерживая паузу, успела рассмотреть бегуна с головы до ног. Перед ней в голубом трикотажном костюме, склонив одно колено, стоял вполне симпатичный дядечка за сорок с черной густой бородой и черными же волосами, торчащими в разные стороны из-под спортивной шапочки. Очень рослый, не менее ста девяноста, в хорошей физической форме, по крайней мере, под спортивным костюмом угадывалась развитая мускулатура и никакого брюшка.

— Я вот каждый день бегаю, стараюсь не пропускать ни дня. Ну, по возможности, конечно. В сильный снег или дождь не бегаю, а так каждый день, — продолжал свой монолог мужчина. По всему видно, что он очень взволнован. — Кстати, меня Николай зовут, живу вот в этом самом подъезде.

— Рита, — представилась Марина. Потом опомнилась, сплюнула, принялась поправлять прическу. — Тьфу, какая же я Рита. Я Марина. Марина Алексеевна. Тоже живу тут, на пятом этаже. Я на работу спешила, а тут вы вот на меня налетели.

— Очень приятно, Рита, — Николай одернулся, — вернее, Марина. Марина Алексеевна. Вы вообще в порядке? Вам помочь?

И не дожидаясь ответа Николай дернул Марину за руку вверх с такой силой, что та чуть не подлетела под потолок. Или ей так тогда показалось.

— Да-да, я в полном порядке, не переживайте, — поспешила заверить своего неожиданного знакомого Марина, во избежание еще каких-либо физических воздействий с его стороны.

— А вы это, за голову держитесь, вы ударились? Дайте посмотреть, нет ли у вас крови там.

— Ой, нет-нет, что вы! Все в полном порядке! Вы меня уж простите, мне очень надо срочно на работу! Я побегу!

Марина поспешила к выходной двери.

— Подождите, пожалуйста…

Марина приостановилась, но не обернулась.

— Марина… Марина Алексеевна, я чувствую себя ужасно виноватым, что вот так вот налетел на вас в дверях. Вы пострадали из-за меня. Скажите, вы торопитесь на работу, а могу ли я вас туда сопроводить? Только вот мне следует переодеться в гражданское, — Николай посмотрел на себя, показывая, что в таком наряде в город не ходят.

— Ой, ну что вы! Не стоит, право. Я доберусь самостоятельно. Спасибо. Все будет в полном порядке!

— Тогда, может быть, я вас встречу после работы? Скажите, где и во сколько?

— Я, — Марина на секунду задумалась, а затем на одном дыхании выпалила, — хотя нет. Не нужно, спасибо.

И сделав шаг, она упорхнула за пределы подъезда, оставив Николая в полном недоумении и растерянности.

***

На работе денёк выдался ни жаркий, ни холодный. После вчерашнего визита комиссии все расслабились. Женщины разбежались по магазинам, а сам босс появился только после обеда. Что для него редкость необычайная. Настроение у него казалось приподнятым, поэтому Марина решила рискнуть.

— Савелий Петрович, — аккуратно постучала она о косяк двери, — можно к вам?

И, не дожидаясь, сделала шаг через порог кабинета начальника.

— Да, что у вас? — хозяин кабинета посмотрел на вошедшую с выражением легкого недоумения.

— У меня Маша сегодня не пошла в садик, можно я немного пораньше с работы уйду? Беспокоюсь за нее. Дома сидит одна.

— Ну-у-у, — начал начальник невразумительно.

— А еще у нас там теперь целых две кошки. И представляете, — Марина решила не давать возможность перехвата инициативы Савелию Петровичу, — обеих зовут Дуськи. Нет, вы представляете?

— Ну-у-у…

— Боюсь, как бы инфекцию не прихватила какую, погода, сами знаете, не балует последнее время. А уж если разболеется, то тогда пиши пропало. На месяц точно, не меньше. Придется мне с ней сидеть дома, ухаживать.

— Я…

— Ну так можно мне сегодня уйти немножечко пораньше? Ну совсем чуточку? — Марина даже изобразила эту «чуточку» двумя пальцами. — А вся работа сделана. Ведь у нас не ожидается никаких новых комиссий? Нет ведь?

— Ладно, черт с тобой, иди!

— Ой, спасибочки! Спасибочки большое!

— Иди, иди уже! Давай!

Марина не ожидала настолько удачного поворота событий, так что убежала домой прямо с обеденного перерыва. Ну не могла она больше терпеть и переживать, сидя на одном месте. Все равно никакие рабочие мысли не лезли в голову. Зато по пути домой она успела заскочить в продовольственный магазин и ей несказанно повезло: она купила сразу четырех мороженных французских потрошенных цыплят. Чего не случалось с ней никогда. Никогда в жизни она не попадала на французских бройлерных цыплят. Синих советских кур она видела в магазине постоянно, а вот на «французов» никогда не выходила, хотя ей подружки и рассказывали, дескать, вкус непередаваемый. Мясо мягкое, белое, его много, готовится цыплёнок быстро, его можно зажарить и съесть, не боясь за здоровье зубов. «Наверное, к празднику выкинули!», нашла сама себе объяснение Марина. В магазине она заодно захватила четыре пакета молока, хлеб, немного тамбовской, всей в черноземе, картошки, две упаковки мороженой рыбы для увеличившегося кошачьего поголовья. Затем забежала в универмаг, где еще вчера пришлось стоять в очереди. Сейчас же в магазине не было ни одного покупателя, и как-то, сама того не ожидая, она без очередей и прочей нервотрепки купила две пары зимних валеночек, двое пальтишек, теплые рейтузы и кофты. На этом деньги закончились окончательно, и с горой сумок, но очень довольная, Марина двинулась по направлению к дому.

Каким только образом Марина ни меняла тяжелые сумки местами — то в левую возьмет сумку потяжелее, то в правую все переложит, — они все равно оттягивали руки. Наконец, совсем устав от тяжести и просто запыхавшись, она объединила всё в большой куль и, обхватив его снизу, двинулась дальше. Вот уже и дом показался, Марина заметила его верхушку, так как весь обзор спереди закрывали сумки. Идти пришлось больше по ощущениям, ногами нащупывая дорожку. Еще несколько шагов, вот уже и дверь в подъезд, которая внезапно распахнулась, и в женщину с сумками врезался какой-то темный упругий предмет.

Утреннее приключение повторилось: Марина падает назад, опять ударяется головой, но на этот раз уже о заборчик газона, раскидывает по сторонам сумки и с изумлением следит за дальнейшим развитием событий. Над ней склонился все тот же утренний чернобородый Николай. Только сейчас он уже в вязаном сером свитере с горлом, вязаной серой шапочке и в расстегнутом темном пальто. Марине сперва показалось, что в нее врезался какой-то геолог, лица она не успела разглядеть, но судьба распорядилась иначе. Второй раз за день с ней состыковался все тот же самый индивид из ее подъезда.

— Опять вы? — Марина хотела возмутиться, но не смогла. Слишком уж невероятным оказалось совпадение. — Вы меня что, подкарауливаете?

— Ой, нет, ну что вы! — начал оправдываться Николай. — Я совсем не ожидал, что тут кто-то будет. Извините меня еще раз. Утром я на вас налетел, вот еще сейчас… Извините.

— Хватит извиняться, молодой… — Марина запнулась, да какой же он молодой, просто складный и подтянутый, не то, что Витя. — Просто помогите мне подняться. На холодном асфальте лежать очень некомфортно.

— Ой, да-да, конечно.

Николай засуетился, потянул Марину за руку, но не так мощно, как утром, а аккуратно. Поставил ее на ноги, напряженно заглянул ей в лицо, затем очнулся и начал собирать раскиданные сумки и выкатившиеся из них продукты. Марина с каким-то злорадным удовольствием наблюдала за потугами мужчины по агрегированию покупок, но под конец добродушно отметила, что собрал он хоть и всё, но как-то бестолково. И тут ее просто осенила догадка. Мужчина, который бегает по утрам, днем куда-то намылился из дома. Хорошо одет, а сумки с продуктами собирать не умеет. Да он холостяк, на все сто процентов холостяк! Питается небось в кафе и столовых, жена не заставляет продукты покупать, да и работой он не обременен. На одного хватает и хорошо!

— Ну вот и все, — доложил Николай, когда последняя авоська наполнилась содержимым.

Мужчина держал сумки в руках и сосредоточенно смотрел на Марину, словно ожидая дальнейших распоряжений. Затем он слегка приподнял руки, словно бы передавая собранное обратно Марине, но та не пошевелилась, а все так же продолжала пристально смотреть в поросшее бородой лицо.

— Может быть, вам помочь? — наконец выдавил из себя Николай.

— Да, если вам не трудно.

— Конечно же… Так что нужно сделать?

— Ну, как минимум помогите мне донести эти сумки до квартиры, — четким и не воспринимающим возражений голосом предложила Марина.

— Да, конечно. Пойдемте.

Как назло, а может быть и наоборот, на удачу, лифт не работал. Парочке пришлось подниматься по лестнице. Марина залетела на свой этаж первой, а вот широкоплечему Николаю непросто приходилось разворачиваться на узкой лестнице с сумками. На каждом пролете у него возникала необходимость аккуратно поворачиваться и входить на следующий пролет боком. Но в конце концов он все же оказался у двери Марины.

— Ой, так это вы тут живете? — удивился Николай, отдышавшись от упражнений с сумками.

— Да, это дверь моей квартиры.

— А я прямо под вами. У меня точно такая же квартира. Только я в ней живу один.

— А в этой квартире живу я. С двумя кошками и дочкой, — Марина поболталась вокруг оси, слегка пританцовывая от удовольствия эксплуатации мужчины. — Ну что же, Николай, давайте пакеты, спасибо, что помогли.

Николай молча отдал поклажу, не переставая все так же пристально изучать Марину.

— Николай, спасибо большое за помощь, теперь вы можете идти, — подвела итог Марина, шагнула внутрь квартиры и закрыла за собой дверь.

Девочки спали в детской, и у Марины появился шанс перевести дух. Она оперлась о дверь спиной, поставила сумки на пол и дико улыбнулась. На лестничной клетке послышались медленные удаляющиеся шаги. Затем внезапно раздался краткий дверной звонок. Марина аж подпрыгнула, но дверь открыла.

— Рита, тьфу, Марина, а можно я вас приглашу сегодня в кафе? У меня день рождения, и я с друзьями хочу его отметить. Культурно, разумеется.

***

Спустя две недели Марина и не удивлялась, что у нее теперь две Машки. Она воспринимала наличие сразу двух дочек как нечто само собой разумеющееся. Ну вот была одна, а потом раз — и две! В детский сад они ходили по очереди, а вечером пересказывали друг другу все, что там за день происходило, вплоть до мельчайших подробностей. Марине иногда приходилось пришикивать на болтающих между собой Машек, но не строго, так как она понимала, что необходимо соблюдать режим секретности и лучше, если обе Маши будут на одной волне.

А вот с Николаем все заходило дальше и дальше. После дня рождения, где ему действительно исполнилось 42 года, они встречались еще несколько раз. То Николай Петрович пригласил Марину с дочерью на дачу к другу, где все долго умилялись милому ребенку, а потом всей бурной компанией отмечали повод с шумным застольем, танцами и самодельным фейерверком. Марина всякий раз, конечно, терзалась, кого из девочек взять, но те сами разыгрывали право поездки через партию в «камень, ножницы, бумага». За прошедшее с момента внезапного столкновения время успел выпасть снег, и его оказалось так много, что он и не таял, а продолжал укутывать мерзлую землю. Потом несколько раз Николай встречал Марину у работы, и они медленно прогуливались сначала до детского сада, а потом и до самого дома. А в один из вечеров он даже пообещал достать билеты в театр.

Из бесед с Николаем Марина узнала, что тот работает научным сотрудником в Институте радиотехники и электроники. Отучился на физика, так физиком и работал, собирал какие-то мудреные аппараты, проводил вычисления по работе. Марина силилась понять, что именно, но так и не понимала до конца. Какой-то вакуум, какие-то поля, что-то очень сложное. В личной жизни у Николая как-то не сложилось. По молодости женился на сокурснице, а через четыре года разбежались. Не сошлись характером, как он объяснял. Но он не унывал, каждое утро старался бегать, поддерживать спортивный дух в спортивном теле. У него куча друзей, все интеллигентные, в основном такие же работники института, как и он сам.

Марине импонировало внимание Николая. Как-то она обмолвилась, что собирает гербарии, просто так, чтобы не слыть простушкой без каких-либо увлечений, так после этого Николай на каждую встречу притаскивал ей очередной листочек, то красный, то желтый, то бурый, то зеленый. Приходилось их высушивать в оказавшихся у бабушки томиках Большой советской энциклопедии, а затем собирать их во что-то, отдаленно напоминающее икебану.

Марина внутренне понимала, что Николай испытывает к ней симпатию, и чем больше и дольше они встречаются, тем больше она ему нравилась. Только вот длительное отсутствие практики сковывало его по ногам и руками. Марина чувствовала, как он хочет что-то сказать, но не может. Как пытается куда-то ее пригласить, но не находит слов. Она чувствовала, что в нем все кипит и бурлит, но не делала первый шаг сама. Ей хотелось уяснить сначала для себя, кто такой Николай и зачем он ей нужен.

***

Марина сидела уже второй час как на иголках, ее все не отпускало странное чувство. Работа валилась из рук, она ни на чем не могла сосредоточиться. Ей казалось, что ее обманывают. Чувство жгуче требовало излиться наружу, но Марина стойко сидела и терпела. Она вовсе не желала, чтобы ее коллеги, особенно женского пола прознали про то, что у нее кто-то появился и она видела сегодня этого кого-то с другой женщиной.

Вообще, сегодняшний день начинался банально. Марина пришла на работу, посплетничала с Риткой, и оказалось, что Люська из отдела этажом ниже укатила на море со своим любовником. Он подводник, ему дали недельный отпуск, вот они и уехали в Крым. Что там делать не в сезон, они обе плохо понимали, но пришли к выводу, что парочка точно на пляже скучать не будет.

Потом ее вызвал начальник, слегка пожурил за какую-то неопределенную неточность в работе, видимо, ему просто хотелось слить на кого-то негатив, но тогда, утром, Марина пропустила все мимо ушей. Затем он дал ей распоряжение по доставке документов и консультации работников в смежной организации. Она находилась недалеко от Фрязино, всего две остановки на электричке. Марина собралась в небольшую командировку. Взяла все необходимые документы, добралась до станции, села на электричку, доехала до смежников, отдала документы, все, что могла, пояснила, и выдвинулась в обратную сторону. А там, на станции во Фрязино, случилось так, что прибыло сразу две электрички. Одна из области, на ней как раз и приехала Марина, и одна из Москвы. На платформах сразу же образовался народ. Пассажиры шныряли кто куда. Одни торопились скорей попасть домой и спешили покинуть платформу, другие же, наоборот, собирались уехать из Фрязино. Все эти потоки пересекались, перемешивались с неимоверной пестротой подмосковных зимних одежд, пока Марина совершенно случайно не заметила на платформе рослую фигуру в пальто и вязаной шапочке.

Николай стоял на платформе и явно кого-то дожидался. Марина подумала, что он ждет ее, и даже прибавила шаг, но тут к Николаю подошла молодая женщина, поцеловала его в щеку, он взял ее под локоток и повел к выходу. Сердце у Марины провалилось в левую пятку и застряло в районе каблука. В мгновение ока ей стало тошно, она закачалась, в глазах все поплыло, и ей даже предложили помощь, довели до лавочки и усадили на нее. Марина не понимала, что с ней происходит, но когда парочка удалилась из виду, ей стало немного легче. С большим трудом, не замечая ничего и никого, она все же вернулась на работу, кое-как разместилась у себя за столом и кинулась в широко раскрытые объятья переживаний. Мысли в ее голове метались, словно потревоженные осы; она представляла себе различные сценарии, придумывала истории про другую женщину и с каждым разом они становились все более изощренными. В своих размышлениях Марина дошла до того, что представила, что на электричке из Москвы приехала американская шпионка, она преследовала цель охмурить Николая, потом подставить его и шантажировать, вытягивая из него всю секретную информацию, ведь у него наверняка должен быть допуск в их научный институт.

И чем дальше, тем больше Марина не находила себе места. И все больше и больше накручивала себя. Но перед самым выходом с работы она неимоверно волевым усилием смогла успокоиться, тем более что сегодня Николай должен ее встретить, и они по обыкновению прогуляются до детсада, а затем и до дома.

***

— Привет, — как можно спокойнее поздоровалась Марина с Николаем, — ты не замерз?

В попытке прийти в полностью равновесное состояние Марина потратила лишние полчаса. Она подождала, пока остальные сотрудницы разбегутся по домам, а сама выполнила несколько упражнений из цикла аутогенной тренировки.

— Да нет, погода хоть и прохладная, но я утеплился, — Николай, улыбнувшись, показал, как он поглубже закутывается в свое пальто. — Привет! Как ты?

Марина с секунду подумала над ответом. Такой невинный вопрос моментально вызвал бурю воспоминаний и эмоций. Но она умело их подавила, замела их веником воли под половицу разума.

— Я? Я просто превосходно сегодня, а ты? — получилось немного натянуто, и Марина поняла это.

— О, у меня сегодня был насыщенный день. Пойдем, я тебе по дороге все расскажу, а то ты что-то припозднилась, ребенка же из садика нужно забрать, пошли скорее, — Николай ответил в своем обычном тоне, не прочувствовав внутреннее клокотание чувств Марины.

Дальше они пошли вместе, немного быстрее, чем обычно. Николай все рассказывал и рассказывал о том, что у них в институте запускается какой-то новый проект, который будут контролировать какие-то там органы, проект очень интересный и он постарается в него попасть. Будут продолжаться исследования в отношении какого-то американского комплекса на Аляске, может быть, построят и свой. И чем дольше Николай говорил, тем меньше слушала Марина. А полностью она отключилась на словах своего спутника о каком-то Оймяконе. В голове летала, пульсировала только одна мысль: «Кто была та женщина?».

— А кто была та женщина? — не в силах больше сопротивляться своему естеству Марина резко остановилась, развернулась и прямым немигающим взглядом уставилась в карие глаза Николая.

Николай вынужденно остановился, в свою очередь повернулся к Марине и посмотрел на нее. Он медлил с ответом, возможно, что подбирал слова, которые не ранят Марину, а может быть, просто вспоминал. Марину же колотило от подобного промедления.

— Ну, что же ты замолчал? — как можно холоднее спросила она и повернулась к нему вполоборота.

— Марина, а о какой женщине ты говоришь? — Николай непонимающе развел руками.

На этот раз настала очередь Марины выдерживать паузу. Но сил хватило лишь на короткую передышку. Она опять развернулась к нему лицом и, смотря прямо в глаза, с ощутимым надрывом в голосе и раздражением спросила:

— Ну как о какой, о той, что ты сегодня встретил на станции с московской электрички. И о той, с которой вы целовались!

Николай помолчал, отвел глаза в сторону, а затем оживленно ответил:

— Так это же моя двоюродная сестра Зина! Она живет в Саратове, приехала в командировку в Москву, и на два часа прискакала ко мне, повидаться с братом! Ты же помнишь, я тебе о ней говорил!

— Зина? — Марина почувствовала накатывающую неловкость. — Это та, что работает агрономом и у нее двое ребятишек?

— Именно! Только не агрономом, а помощником агронома. В колхозе «Имени Чапаева», под Саратовом. Тридцать километров от города.

***

Марина помедлила. Она что-то почувствовала в этот самый момент, когда ее пламенная ненависть и ярость, уже готовые выплеснуться на Николая, вдруг преобразовались во что-то другое. В какую-то непонятную субстанцию, которая начала растекаться по телу медленными, теплыми и совсем не обжигающими потоками до самых кончиков пальцев, даже на ногах. Марина внезапно ощутила, что у нее больше нет желания разорвать своего спутника на мелкие кусочки, не жаждет она на него накричать и у нее нет намерения взять и убежать, а потом спрятаться в самую темную норку во всем городе. Она посмотрела на Николая, а на глаза наворачивались слезы.

— Эй, подожди, ты что это плачешь? — сказал таким мягким голосом Николай, что Марина не выдержала и слезинка скатилась из ее правого глаза.

Она тотчас прижалась к нему, положила голову на его грудь, обхватила его руками и сквозь толстый слой пальто и вязаного свитера услышала как стучится его сердце.

— Марина, ты что? — все еще недоумевал Николай. — Ты что, меня ревновала? Ты — меня?

— Угу, — только и смогла промычать Марина.

— Да ну ты что! Да как я могу, да ты ведь… Ну я ведь… А еще они… Вот…

Сердце у Николая забилось сильнее, он явно переживал и не мог связать и двух слов.

— Помолчи, — прошептала Марина, — пожалуйста.

Николай замолчал, а Марина, все еще прижимаясь к широкой мужской груди, с удовольствием осознала, что он ей не просто друг, сосед или приятель. Он уже что-то бо́льшее, что-то большо́е, светлое и теплое. То, во что хочется закутаться, приходя домой с морозной улицы. То, во что хочется уткнуться, когда день совсем не задался. Он тот, с кем хочется провести время и разделить жизнь.

***

После появления в ее жизни Николая Петровича ежедневная рутина и рабочая прилежность Марины существенно изменились. Если раньше она выступала хоть и не в качестве образцового работника, то, по крайней мере, по ней можно было равнять весь отдел. Но вот после встречи с Николаем, с Колей, соседом из квартиры ниже, Марина совсем забросила работу. Нет, она на нее исправно ходила и даже что-то там делала, но по большому счету просто высиживала часы в ожидании новой встречи с ним. И все равно, если они непринужденно шли и беседовали, рассказывали о своих приключениях за день или о случаях из далекого детства. Но она ждала эти встречи и думать не могла о чем-то другом. Любая работа валилась из рук, так как Марина мечтала, летая в облаках.

Резкий звук телефонного звонка вырвал Марину из воздушного мира фантазий и шлепнул о щербатую поверхность рабочего стола. Она в исступлении смотрела на звонящий аппарат, пока не догадалась, что звонят-то ей, и именно ее телефон так истошно трезвонит.

— Алло, — Марина подняла трубку на третьем или четвертом звонке.

— О, Маринка, привет! — прозвучало на той стороне.

— Да, здравствуйте! А кто это? — так фамильярно к ней мог отнестись только родственник или близкий друг, но Коля ей обычно не звонил. И кто это мог быть, она понятия не имела.

— Как кто? Марин, да это же я!

— Э, простите, кто «я»? — переспросила Марина, все еще не понимая, с кем она разговаривает.

— Это же я, Виктор!

— Ах, Виктор, извини, не узнала. Богатым будешь! — от сердца наконец-то отлегло.

— Слушай, Марин, а не хочешь ли съездить вместе в дом отдыха? У мамы на работе распределяли путевки, она подсуетилась и взяла направление на двух лиц. Выезд через две недели. Всего отдыха на семь дней. Кстати, не так далеко от нас, на берегу живописного озера, в лесу. Питание трехразовое, по меню можно выбирать. Бассейн есть, баня и бильярдная тоже. Все для проведения культурного досуга. Я вот сразу подумал, что нужно съездить туда вместе с моей Маринкой. Ну так что? Есть две даты заезда, можно в пятницу вечером, можно в субботу утром.

— Э… — Марина все пыталась собрать мысли в единую кучку, так как от трещания Виктора в телефонной трубке они разлетелись по разным углам черепной коробки.

— Да ты не думай, это шикарный дом отдыха. От Министерства финансов. Да и ехать недалеко, он же в Пестово находится, всего-то 70 километров! На такси доедем.

— Витя, послушай, — Марина наконец-то смогла собраться с мыслями и прервать тираду. Сперва она хотела отказаться под предлогом отсутствия возможности куда-то пристроить Машку, но потом решила действовать в открытую. — Я не поеду с тобой.

— Как? Что? Почему? Министерство финансов же! Водоем, воздух, лес, озеро!

— Витя, подожди. Дослушай, — Марина набрала побольше воздуха для длинного и четкого ответа. — Я уже встречаюсь с другим человеком. Очень хорошим человеком. И этот очень хороший человек мне дорог. Я не хочу его подводить или как-то ему вредить. Поэтому я не поеду с тобой ни в дом отдыха, ни в пансионат, ни в Геленджик, никуда. Ты понял?

— Подожди, как это? Ведь мама путевки уже выкупила…

— Вот и поезжай вместе с мамой, отдохните там, наберитесь сил. А меня просьба больше не беспокоить. Хорошо? — Марина постаралась все произнести так, как только могла, спокойно и умиротворяющим тоном.

— Да, я понял. Извини…

Марина не стала дослушивать, а просто бросила трубку. Через десять секунд снова раздался телефонный звонок, он прозвучал два раза и смолк.

***

Первой оживилась Клара Тихомировна. В женских коллективах всегда у всех ушки на макушке. Не дай бог пропустишь какую новость и всё, ты уже не в общей социальной среде, а за бортом. А тут такой поворот, прямо страсти!

— Марина, а ты это, с Виктором-то, того… Рассталась? — спросила в лоб Клара.

Марина развернулась и хотела ответить Кларе грубо, но не смогла. Ну не может она без особой причины нагрубить пожилой женщине. А Тихомировна именно такой и была. Детей у нее не было, мужа схоронила, сама-то уже на пенсии, но работала на полставки в конторе, не все же дома чахнуть.

— Да, рассталась. Он оказался маминым подкаблучником и отказал в поддержке в трудный для меня момент.

— Да иди ты, — Клара замахала руками, а затем поправила пучок черных с проседью волос. — И что же произошло такого у тебя?

Марина помялась, ей не хотелось пускать кого-либо в свою личную жизнь, но с другой стороны, так уж устроены женщины, держать все в себе она не могла. И ей нужно, просто необходимо было с кем-то поделиться своими переживаниями. О том, как Витя просто не захотел добраться до нее, доехать, добежать, наконец. Ему удобнее оказалось просто оставить свою девушку в беде одну.

— Да там такая ситуация произошла, очень неприятная…

С другой стороны, Марина не хотела и не могла раскрыть тайну о наличии у нее двух дочек вместо одной, а уж тем более рассказать тот чу́дной способ появления второй Машки. Все это только для близкого человека, только для того, кому Марина доверяет. Тем не менее, Клара напряглась и вся обратилась в слух. Она даже придвинулась и повернулась бочком с лучше слышащим ухом в сторону Марины, чтобы ненароком не упустить какую интимную деталь.

— Мне нужна была срочно помощь с моей дочкой дома. Причем поздно вечером. Я позвонила Вите, попросила его приехать, а он по надуманной причине отказался. Да еще и мама его вмешалась, запретила дорогому сыночку выходить на улицу ночью. А сыночку-то за тридцать уже! О-го-го какой лоб! И все за мамкину юбку держится. И как его только в лес одного отпускают.

— А что с дочкой-то случилось? Чай заболела? — Тихомировна явно не удовлетворилась столь кратким ответом и решила раздобыть побольше деталей.

— Ну в общем-то да, приболела немного. Вот я и разнервничалась.

— Ох, бывает это, бывает. Ты знаешь, два или три года тому назад, у Тосичихиной дочери сын заболел. Чем-то он там захворал, температура под сорок. Тоже ночь была, на детской неотложке не отвечают. Так вот она всех вызвонила, человек пять мужиков на ноги подняла и ее отвезли на личном автомобиле до детской больницы аж в Москву. Вот так вот бывает, — Клара компенсировала встречные потоки информации.

— И ведь представляете? Его мать мне по телефону дала от ворот поворот, — все никак не могла успокоиться Марина, — а этот увалень даже с ней и не поспорил!

— Да, с матерью жить одна беда. Веревки она из него вьет, не дает мужиком настоящим стать, — поддержала Клара. — А я слышала, что у тебя кто-то новый завелся? Или ты это просто чтобы он отвязался, ляпнула?

— Завелся, — Марина заулыбалась и застеснялась. Хотя что там стесняться-то, бабе 34 года, ребенок есть. Уже поздно стесняться.

— Ой, девчат! У Маринки новый хахаль объявился, а старого она турнула! — объявила во всеуслышание Клара, а затем продолжила с Мариной. — А поподробнее о нем расскажи! Очень уж хочется узнать побольше о современных-то кавалерах! Я сама-то давно уже в эти игры не играю, только вот такими рассказами и живу.

Тем временем вокруг стола образовалась стайка самых любопытных сотрудниц.

— Ну, рассказывай! — не утерпела присоединившаяся Маруся Балуй.

— Да что тут рассказывать. Да, появился у меня мужчина. На десять лет меня старше…

Над столом пронесся сочувственный вздох, плавно переходящий в уважительное признание. Все же если старше, то однозначно он состоявшийся и с большей мерой ответственности. Ну а как иначе-то?

— Высокий, ухоженный, с черной бородой! — продолжила Марина, начиная хвастаться. — Работает в нашем институте, сейчас станет руководителем. Очень уважаемый человек и со своей жилплощадью.

— Да прямо бриллиант, а не мужчина, — Маруся фыркнула и уже хотела покинуть собравшийся кружок. Но Марина сама того не ожидая, ей ответила:

— И представь себе, бриллиант! Ласковый, заботливый, дочку любит, каждый день от работы встречает! Не то что твои бабуины! — никогда раньше Марина даже и думать не могла так ответить. Да еще и кому, самой Балуй!

Слова про приматов задели Марусю за живое. Она резко развернулась, подбоченилась и с язвительным вызовом ответила:

— Ну мои-то хоть физически здоровы и могут за меня постоять. А твой-то небось заморыш, книжный червь он у тебя. Сидит, целыми днями книжки переставляет с места на место да мышей лабораторных кормит! Ха, институтский! Еще скажи: интеллигентишка!

— Никакой он не заморыш! Он крепкий и сильный. Меня может на руках пронести от работы и до самого дома! И даже не устанет, и не запыхается! Он бегает каждое утро, между прочим!

— Я уже про бегуна-то слышала, разве не твой бегал по лесу с рацией? И куда же он подевался? Убежал аль растворился? — Балуй приняла вызов.

— Ты про Витю?

— Да, про него, про твоего увальня. Как он там с мамочкой еще живет? Она ему сопельки подтирает?

— С Витей я рассталась, уже как полтора месяца тому назад, между прочим! Теперь я с Николаем, Николаем Петровичем! И никакой он не червь. Я в первый раз, когда его увидела с этой черной бородищей, да в пальто и шапке, подумала, что он какой-то геолог. Строгий и суровый, готовый к выживанию в самых трудных климатических условиях.

При сравнении с геологом над собравшимися женщинами пронесся ропот одобрения и зависти. В бытовом плане геологи представлялись не только людьми обеспеченными, неприхотливыми, но и суровыми парнями, готовыми на любой поступок.

— И что? Он же не геолог? — продолжила Маруся.

— Да, он не геолог, — упоминание о Николае само собой погасило у Марины желание ругаться. — Он ученый. Трудится в институте, занимается спортом. А еще он очень-очень добрый!

Все вокруг по тону Марины поняли, что та опять погрузилась в грезы и спорить с ней бесполезно. Так и разошлись по своим местам, а Балуй только фыркнула и, развернувшись, ушла.

***

Марина выбежала с работы словно на крыльях, она не успела даже как следует застегнуться и натянуть зимние сапоги. Поэтому на каждом из пролетов ей приходилось притормаживать, поправлять сапог и затягивать потуже на нем молнию. Николай ждал ее у выхода, как всегда, в своем пальто, из-под воротника которого торчало горло неизменного свитера, а на голове вязаная шапочка. Ну чистый геолог! И он улыбался. Он всегда улыбался, когда встречал Марину. Хотя под бородой улыбка не так заметна, но все же она видела и чувствовала, что он улыбается. Радуется ей, радуется, что снова ее встретил.

— Привет, — первой выпалила Марина. В душе у нее играли праздничные гимны.

— Привет, — весело ответил Николай.

— Какой сегодня замечательный вечер!

— Не могу поспорить с тобой, вечер действительно отменный!

Хотя если присмотреться, то вся вечерняя благодать заключалась исключительно в отсутствии ветра и типичной слякоти, на улице подморозило.

— А давай пройдемся длинным маршрутом? Сначала по Ленина, потом по Институтской? Давай, а?

— А дочка твоя не соскучится в садике одна?

— Лишние пятнадцать минут погоды для нее не сделают, а зато мы побудем немного дольше вместе.

— Предложение мне однозначно нравится, тем более что на Институтской убрали лед с тротуара и пройти там можно без риска переломать руки и ноги, — еще шире улыбнулся Николай.

— Вот и замечательно!

— А ты знаешь, — Марина взяла Николая под руку, — сегодня сколько историй произошло у меня на работе?

— Нет, сколько?

— А хитрый какой, попробуй угадай, — игриво ответила Марина.

— Ну, я так не знаю, дай хоть какой-то ориентир!

— Пожалуй, вот у тебя сколько чего-то интересного сегодня в институте случилось? — кокетливо поинтересовалась Марина.

— Ну, у меня много чего интересного каждый день происходит. Вот, например, сегодня младший лаборант вылил на себя полбанки растворителя. Халат-то только пропитался, а синтетические брюки все расползлись. Вот так он и ушел домой в халате под курткой. Иначе его засмеяли бы все за зимние шорты.

Марина вежливо хихикнула.

— Интересно, а чего это он облился-то?

— Ну там трудно было не облиться. В соседней лаборатории жахнул электрический разряд в сто киловольт. А двери были открыты. Бабахнуло так, словно молния ударила где-то рядом.

— Ой, а это не опасно? С электричеством шутки плохи!

— Да нет, — Николай скривился, изображая то ли браваду, то ли пренебрежительное отношение к опасности, — все под контролем. Они там заряжали катушку Теслы, но немного перестарались, не учли, что воздух сейчас суше, чем летом, и разряд через среду не проходит. Вот и накидали энергии чуть больше, чем следует. Нет, конечно, им сделали потом замечание, но самое интересное, что у всех наших женщин, кто с длинными волосами, эти самые волосы наэлектризовались, и они ходили некоторое время как сказочные лесные создания. Очень на них всем было интересно поглазеть.

Марина еще раз хихикнула. Но на словах о посторонних женщинах-сотрудницах ей стало совсем невмоготу продолжать удерживать в себе свои новости.

— А вот у меня на работе сегодня случился настоящий казус. Речь случайно зашла о тебе, мои соседки по комнате прознали, что мы с тобой встречаемся, — Марина благоразумно решила опустить эпизод про ее бывшего ухажера, — так вот они, эти завистливые женщины, начали говорить, что ты немощный, слабый, какой-то задохлик из научной среды. Я им говорю, что все совсем не так, что ты рослый, здоровый, настоящий спортсмен, бегаешь каждое утро, да и вообще красавец!

— Ой, ну ладно, так уж и красавец, это ты у меня красавица, просто как цветочек весенний.

— Ну так вот, — в пылу объяснения Марина пропустила комплимент мимо ушей, восприняв его как должное, — а я им говорю, что все совсем не так, мой Коля — он совсем не такой, он большой молодец и отличный мужчина, добрый, отзывчивый, хороший! А они мне в обратную сторону: он у тебя слабый, никудышный. Я им говорю, да как вы так можете говорить, вы же его не видели ни разу, а говорите! В общем, накричала на них так, что они отстали. И поняли, какой ты у меня на самом деле. Правда, я у тебя молодец?

— Маришка, ты у меня не просто молодец, ты у меня самый замечательный человечек на свете!

Забрав Машку из садика, пара продолжила свой маршрут по вечернему Фрязино. Город не то чтобы располагал обширными и удобными площадями для прогулок, но при желании всегда можно найти, где прогуляться. Тем более, что ребенок, казалось, не против дополнительной прогулки. Девочка только и делала, что что-то бормотала, крутилась вокруг Марины и Николая, бегала то туда, то сюда. В общем, вела себя как обычный ребенок ее возраста с кучей нерастраченной энергии. Детсад сегодня ей не помог.

— А она у тебя как юла, ни секунды покоя. Столько энергии и экспрессии, — заметил Николай.

— Да, она такая. Не всегда в саду удается выпустить пар на полную. В непогожие деньки они и на улицу-то не выходят. Сидят в группе, что-то мастерят.

— Мастерить, конечно, нужно, но и побегать не мешает. А то кровь застаивается, да и выносливости сидение в помещение тоже не добавляет. По себе знаю. Я ведь не всегда был такой — раньше, давно, я действительно был дохлый, как твои сотрудницы выразились. Но потом понял, что если я буду все время просиживать в лаборатории за логарифмической линейкой, то долго так не протяну. Поэтому начал бегать, на турнике подтягиваться, отжиматься.

— Коля, ты просто молодец. Так и нужно жить. Не стоит все отдавать только работе!

— А она у тебя все-таки егоза, и как ты с ней одна справляешься?

— Ну, у меня еще кошка! — похвалилась Марина. — Вернее, даже две! И обе, представь, одинаковые!

— Две кошки? — удивился Николай.

— И обе Дуськи! — в разговор взрослых вклинилась Машка.

— Маша, а зачем вам столько? — удивленно спросил Николай.

— Ну, я и не знаю, — невнятно протянула Машка, — сначала была одна, потом бац и их уже две.

— Интересно, — улыбнулся Николай, — и что же, ты с обеими маме помогаешь?

— Ага, — ответило чадо и ушло на следующий круг.

После диалога Николая и Машки Марина задумалась, она шла, все так же держа под руку Николая, но молча, глядя себе под ноги на асфальт со следами льда и снега.

— Коля, — тяжело произнесла Марина продолжая глядеть себе под ноги, — мне нужно тебе кое в чем признаться.

— И в чем же? В том, что у тебя не две кошки, а три? И всех их зовут не Дуськами, а Муськами?

— У меня не одна Машка, у меня их две, — произнесла Марина и замолчала.

— В смысле две? А где вторая? Почему я ее еще не видел? Она нездорова? В другом городе? — выдал Николай гипотезы после краткой паузы на формулирование мысли.

— Нет, ты ее видел. Вчера, когда мы забирали ее из садика… С ней все в порядке.

Николай напрягся, он прокрутил в памяти весь вчерашний день, все время, что они провели вместе, вспомнил до мельчайших подробностей, как они забирали Машку из сада. Но никак не мог понять, где же он видел еще одну дочь Марины.

— Погоди, мы же вчера забрали Машку из садика, и никакого другого ребенка не было. Так, где же я мог ее видеть?

— Коля, все, что я тебе сейчас расскажу, держи, пожалуйста, в тайне. Никому не говори, хорошо?

— Ну хорошо. А какой секрет ты мне сейчас откроешь? Твою вторую дочь тоже зовут Маша? — полунасмешливо ответил Николай.

— Да, именно так, — Марина замолчала, потом продолжила. — Мою вторую дочь тоже зовут Маша. И ты ее видел вчера. Они с Машей ходят в детский сад по очереди.

— Погоди, они что, близняшки? Совсем одинаковые?

— Нет, они не близнецы… Я… Я даже не знаю, что они такое. И более того, теперь я не знаю, кто из них кто. Ты помнишь тот день, когда мы с тобой встретились в первый раз? Ну тогда, когда ты на меня налетел.

— Конечно помню, такое не забывается!

— Вечером предыдущего дня случилась непонятная вещь… У нас внезапно появилась вторая кошка. Представляешь, сначала была одна Дуська, а потом их вдруг стало две. Ни с того ни с сего. Помню, что только свет моргнул, а потом вот появилась вторая кошка. Причем она точно такая же, как и первая. Ничем не отличается, но такая же живая и настоящая.

— Погоди, просто так вот взяла и появилась?

— Да, сначала была одна Дуська, а потом раз и две Дуськи! — опять прокомментировала разговор взрослых Машка. — Очень хочется еще одну Дуську, двух мало! Они такие мягонькие, пушистые, урчат постоянно.

— А потом… Потом я обнаружила вторую Машу, она спряталась от первой под кроватью. И они обе уверяли, что другая Маша есть не что иное, как чудовище. Они обе были перепуганы до смерти. Я поначалу тоже перепугалась, как увидела второго ребенка, потом у меня чуть истерика не случилась. Я думала, что схожу с ума. У меня был один ребенок, потом вдруг их стало два. И ведь обе настоящие!

— Я не могу поверить в это, оно случилось! — отстраненным голосом сказал Николай.

— Что случилось? Ты вообще меня слушал? — Марина, как всегда погруженная в свое, не понимала, слушал ли ее Николай или нет.

— Погоди, — Николай вышел из задумчивости, — давай зайдем в кафе, да и поговорим. Думаю, что Маша не будет против?

— В какое еще кафе? — Марине поведение Николая показалось странным.

— Да в любое. Тут вот на углу вроде была какая-то забегаловка. Чай выпьем, да по пирожному скушаем.

— А разве там еще что-то открыто?

— Пойдем-пойдем, согреемся хотя бы! Маша, а ты хочешь зайти в кафе? Скушать вкусное пирожное? А?

Марина нутром чувствовала, что тут что-то не так. Николай кардинально изменился, он как-то скукожился, словно ощущал себя в чем-то виноватым. Да и голос его дрожал.

— В кафе? Это там, где поят кофем? — удивилась Машка.

— Не кофем, а кофе, — поправила дочку Марина.

— Ну, если ты кофе не пьешь, можно заказать и чай. И обязательно пирожное. Ты же их любишь, не так ли? — обратился Николай к Машке.

— Ой, ну конечно! Только уговор, возьмем еще одно пирожное для Маши, что дома осталась. Представляешь, одна и с двумя кошками! Вот ей везет! — мечтательно ответила Машка.

— Кошки небось и греют еще хорошо? — поддакнул невпопад Николай. — А, вот мы уже и пришли. Заходите, располагайтесь, раздевайтесь.

***

— О, да тут почти никого нет, удивительно! — Марина не часто ходила по кафе и ресторанам, более того, их в городе присутствовало не так уж и много, если не сказать, что совсем мало. Но она слышала, что попасть в ресторан вечером — практически невыполнимая задача. Нужно как минимум часа полтора постоять в очереди, да и то не факт, что успеешь до закрытия. А тут прямо какой-то коммунизм.

— Да, эта кафешка неприметная и не такая популярная, как ресторан на привокзальной площади. Так что тут вечерами свободно. Да вы располагайтесь, располагайтесь.

Машка, никогда доселе не бывавшая в заведениях общепита, глазела во все стороны. А в кафе действительно было на что посмотреть. Стены украшали деревянные изразцы в металлической ковке, а с потолка свисали причудливой формы длинные люстры из черного металла и дерева.

— Мама, ты посмотри, тут прямо как в замке, — прошептала Машка, когда наконец они расселись за длинным деревянным столом со столешницей толщиной сантиметров пятнадцать.

— Слушаю вас, — к столику подошла официантка с блокнотиком и ручкой.

— Маша, ты что будешь, чай или кофе? — обратился к самой младшей своей спутнице Николай.

— Конечно же кофе! — звонко согласилась Маша, а затем обратилась к маме за разрешением выпить именно кофе, так как она его никогда еще не пробовала, а то, что дают в детском саду — полная гадость.

— Ну, а тебе чего? — уточнил у Марины кавалер.

— Я, пожалуй, тоже кофе выпью, хотя на ночь врачи не рекомендуют. Но до сна еще три часа, думаю, что выветрится.

— Будьте добры, три кофе и три пирожных, повкуснее, — подвел итог Николай.

— Так, три кофе… — официантка аккуратно записывала заказ в блокнотик. — Ой, а пирожных нету совсем. Все разобрали, кондитерский цех еще не успел новых наделать. Вернее, только завтра их испекут. Были «картошки», но и те кончились.

— Ну, а что-то сладкое у вас осталось? Нам бы к кофе что-то такое. Может быть, печенье? — Николай не терял надежды.

— Печенье? — официантка задумалась. — Нет, печенья у нас отродясь не было. Зато есть мороженое. Вам принести?

— Да, по три шарика каждому, пожалуйста.

Официантка, записав заказ в блокнотик, кивнула и удалилась.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — спросила Марина, глядя на то, как Машка уплетает мороженое.

Николай помялся, словно размышляя как же ему стоит начать разговор, а вот Марина уже мысленно приготовилась к самому худшему. В голове опять всплыли жены с тремя детьми в Дмитрове, тайные любовницы и прочие ужасы переживающей женщины.

— Ты знаешь, я ведь учился в Москве, после учебы пошел работать туда, где и проходил практику. В московский «курчатник», — начал Николай, отхлебнув из бокала с кофе здоровый глоток, и поморщился.

Дальше он поведал историю своей жизни. Марина узнала, что в «курчатнике» он работал под начальством одного весьма одиозного профессора. Они работали над проектом того, как можно получать дармовую энергию из обычного вакуума. Николай что-то рассказывал про сворачивание и разворачивание пространства, какие-то поля вращения и про то, что если бы у них получилось, то они стали бы не только лауреатами Ленинской премии, их вообще на руках носили. А сам Николай уже давно жил бы не во Фрязино, а в Крыму на берегу моря в Ялте или Евпатории. Там и климат получше, и нет такой невыносимой зимы.

Но профессору не давали работать могущественные враги. Директор института всегда заступался за рабочую группу профессора, давал им зеленый свет, но куда бы они ни ткнулись, везде у них возникали проблемы. Нужен медный провод, так нигде не могут достать. Нужны сильные магниты — снова проблема с их покупкой. Во всех подрядных организациях, как только слышали, что они работают с тем профессором, так сразу же отказывались от нарядов. Просто какой-то дурдом творился. Но они упорно шли к цели и ставили опыты. Профессор четко понимал структуру физического вакуума, различия пространства и времени, способы сворачивания измерений и все то, что помогало в работе над установкой. А аппарат получался интересный. На один киловатт вложенной энергии он выдавал полтора вата прироста. Группа исследователей была счастлива! У них получалось!

А вот потом наступили тяжелые времена. Директор «курчатника» уже не мог больше покрывать группу профессора, и тот окончательно попал в опалу. Его уволили из института, лишили всех наград, что он успел получить. В газетах начали мелькать статьи о разбазаривании народных денег на нелепые исследования. Николай слышал, что на каком-то приеме у кого-то из министерских профессор повздорил, разбил то ли люстру хрустальную, то ли вазу, да еще и нагрубил. Вот его за эти чудачества теперь и наказывали. В общем, не выдержало у него сердце, и скончался он через месяц гонений.

Их лабораторию начали расформировывать. Николай же решил не сдаваться, он жаждал защитить начатое дело от разорения и продолжить его.

— Был молод и глуп, — кисло улыбнулся Николай.

Но его выперли из «курчатника» и на работу больше не брали нигде. Куда бы Коля ни приходил, везде ему отказывали через неделю рассмотрения кандидатуры. А ведь он неплохой физик, разбирается не только в вакууме. И тогда Николай понял, что он тоже в черном списке и ничего ему не светит в Москве. Он всеми правдами и неправдами вынес по частям установку из института, а затем пошел к своему школьному приятелю, который уже тогда работал в комитете. Пришел с просьбой помочь, дескать, денег нет, работать нигде не дают. Приятель подумал-подумал, да и сказал приходить через неделю. Николай пришел, а тут ему сразу и распределение во Фрязино, в Институт радиотехники и электроники. Должности никакой не дали, зато выделили квартиру, куда впоследствии он установку-то и перевез.

— Я постепенно ее собрал, привел в рабочее состояние, благо установка экспериментальная, небольшая, спокойно размещается в маленькой комнате у меня на квартире. Вот и провожу опыты, продолжаю работу профессора, по вечерам и выходным в основном.

— А это не опасно? — поинтересовалась расслабившаяся Марина, уже поняв, что ни о каких женах речь сейчас не идет, а только о каких-то высших и непонятных обычному инженеру материях.

— До сегодняшнего дня я думал, что нет. По идее, в установке нет никаких движущихся частей, нет никаких емкостей, что запасают энергию. Только магнитные катушки, излучатели да ловушки. Но похоже, что я ошибался. Как я понимаю, произошел фрактальный временной разрыв. Время есть одно из наших измерений, вот его, похоже, и разорвало во время сворачивания пространства. Раньше мы никогда с таким эффектом не сталкивались, но покойный профессор предсказывал в своей теории подобные казусы. Только он рассчитывал их для разрыва пространственного измерения. Тогда между двумя точками пространства может образоваться такой туннель и можно по нему путешествовать, моментально переносясь в другое место. Но на практике мы с таким не сталкивались, да и эффект длится всего ничего, какие-то доли секунды. Глазом моргнуть не успеешь, тем паче мы работаем с такими мизерными, по меркам науки, мощностями, что ничего большего ожидать и не стоит.

Марина посмотрела на Николая, он совсем весь сжался в какой-то комочек. Некогда здоровый и уверенный мужчина за несколько минут превратился в не выспавшегося студента, пришедшего на экзамен с невыученными конспектами. Ей даже стало жалко Николая, какой-то груз ответственности давил на его, и очень сильно.

— Ну и что? Что с этого разрыва? Ты теперь станешь знаменит? — спросила Марина.

— Нет, не совсем так. Да, я хочу стать знаменитым, хочу получить ученое звание, хочу вернуть уважение и почет. Но, боюсь, что не в этом случае. Дело в том, что при фрактальном разрыве времени возникает точно такая же ловушка, когда из одной точки времени что-то может попасть в другую. Я не уверен в том, что можно попасть из будущего в прошлое, но вот из прошлого в будущее, похоже, что можно.

— Ну и?

— И вероятно, что это я виноват в том, что у тебя две дочки и две кошки. Мне очень жаль, что так получилось. Я не хотел этого, правда, не хотел.

— Погоди, я не очень тебя понимаю. Так что ты сделал?

— В тот вечер я проводил свой очередной опыт, подготовил установку, включил оборудование, но что-то пошло не так. Видимо, я взял слишком большую мощность, поэтому выбило пробки, в подъезде погас свет. Тогда я уже свернул пространство, а развернуть его не мог. Вот и возник разрыв. Пока я бегал к рубильнику, пока обратно… И из прошлого в настоящее попала и ваша Дуська, и твоя дочка. Извини, что так получилось, я очень виноват.

— Ты сделал что?! — Марина аж вскрикнула. А потом продолжила тише, но с не меньшим напором. — Ты переместил мою дочь из прошлого в настоящее?

— Я не могу этого точно утверждать, но это самое разумное объяснение, что у меня есть. Ты сегодня рассказала свою историю, как у тебя сначала появилось две кошки, а потом обнаружились две дочки. И у меня в голове сложился вероятный сценарий происшествия.

— Подожди, подожди, — Марина остановила Николая рукой, наклонила голову. — Ты хочешь сказать, что все, что с нами стряслось, только твоя заслуга? И ты мне об этом только сейчас и говоришь?

— Ну я же не знал, что были какие-то последствия. Думал, что просто пробки выбило и все. Опыты не всегда удачно завершаются, поэтому я сделал запись в журнале, проанализировал причину возникновения…

— Я тут мучаюсь с двумя детьми, чуть не умерла от ужаса, когда увидела вторую Машку, не знаю, как их обеих привести в садик, у меня нет достаточного количества одежды для них двоих, а ты всего лишь «сделал запись в журнал»?!

На звуки из подсобного помещения выбежала официантка и мужчина-повар. Марина вскочила из-за стола, схватила салфетку, которой укрывала колени, скомкала ее и в сердцах бросила на стол.

— Ах ты негодяй, жулик, подкаблучник! — Марина последовательно перебирала все ругательства в отношении мужчин, что знала. — Я мучаюсь уже третий месяц, и все из-за твоего дурацкого опыта! Да будь ты проклят, негодяй! Оставайся ты со своей установкой и своим институтом! Завтра же напишу на тебя куда следует, завтра же! И в партийную ячейку напишу, и директору института напишу, еще и в газету схожу! Вот негодяй!

Марина схватила Машку за руку — та как раз оценивала третий шарик мороженого, и насильно потащила в гардеробную.

— Не звони мне и не приходи к моей работе! И чтобы я тебя больше не видела бегающим и врезающимся в людей! Исчезни из моей, из наших жизней! Мерзавец! — Марина вбежала в зал в пальто и на месте размазала Николая.

— Марина, я… Марина, — только и мог повторять Николай. — Я еще хотел сказать…

Но его не дослушали. Марина с Машкой подмышкой выскочила из кафе и, громко хлопнув дверью, удалилась.

***

Тик-так, тик-так, будильник мерно отсчитывает время, а его стрелки медленно перемещаются по циферблату. Марина изучила на нем каждую царапинку и посчитала каждую пылинку на выпуклом стекле. У нее неожиданно вдруг образовалось очень много времени, времени, которое некуда деть. Привела одну из Машек из детского сада, наложила кошкам еды, и можно растворяться в одиночестве и самоедстве. Прошла уже неделя, а от Николая ни ответа, ни привета. Он ни разу не позвонил, ни разу не встретил ни на работе, ни у дома, ни у детского сада. «Он знает, где я живу, — думала Марина, — так почему же он ко мне не зашел, не извинился?»

— Мам, а когда мы еще раз пойдем в кафе? — поинтересовалась Машка.

— А что тебе там? — вяло ответила Марина.

— Мне очень понравилось кофе, — Машка улыбнулась, — и еще хочется такого же мороженого! Очень оно вкусное!

— Ну, во-первых, не понравилось, а понравился. Кофе — это он, — поправила дочку Марина. — А, во-вторых, не знаю, когда пойдем. Почему ты такие вопросы задаешь?

— Ну я же ела мороженое, а Маша нет. Ей тоже хочется попробовать кофе и мороженое!

— Да, — подтвердила еще одна Машка, подошедшая к интересному для нее разговору.

— Ой, девочки, не знаю даже. Нас же дядя Николай пригласил, а тут он что-то пропал куда-то?

— Пропал? — удивилась Машка. — Куда же он мог пропасть? Он же такой большой и сильный! Неужели в факторный прорыв?

— Что? — удивилась Марина.

— Ну в факторный прорыв и пропал! — подтвердила Машка.

— Ой, Маша, не начинай, а? И вообще, вы зубы почистили? Вам спать не пора?

— Ну, мам! — хором протрещали девочки.

— А ну, живо отсель! Давайте к себе в комнату!

Девочки от строгости вздрогнули и, медленно развернувшись, ушли к себе, попутно захватив кошку и плотно закрыв за собой дверь. Мама с ними никогда так не разговаривала. Марина чувствовала, что она сделала что-то не так. Не стоило с ними так разговаривать. Но внутри все разрывалось от злости на Николая, хотя она уже и не понимала четко, на что именно злится. На то, что он подкинул ей второго ребенка и кошку, или на то, что Коля куда-то пропал и никак не появлялся. Вся эта злость кипела и бурлила у Марины внутри, и ей обязательно требовался какой-то выход. Плохо, что громоотводом послужили свои родные дети, что доставляло Марине дополнительные моральные страдания. Она осмотрела комнату, и ее взгляд упал на икебану из засушенных листьев. С неимоверной злостью она скинула ее на пол и растоптала ногами. А затем уселась на кровать и беззвучно зарыдала, закрыв лицо руками. Марине понадобилось существенное усилие воли, чтобы успокоиться, она вытерла слезы и снова растянулась во весь свой рост на диване.

Тик-так, тик-так, продолжал отсчитывать время будильник, Марина отвернулась на другую сторону, закрыла глаза и постаралась забыться сном.

***

Постепенно злость на Николая сменялась новым чувством, тем самым, когда раньше что-то было целым, а потом часть отрезали. И осталась только ущербность. Мысли Марины постоянно касались Николая и всего того, что они вместе пережили. Каждый поход в детский сад, каждый выход с работы — все напоминало о нем. Вот тут они шли и разговаривали о театре, а вот здесь он говорил о проблемах в современной физике, а там он внезапно схватил Машку и, сделав три оборота вокруг собственной оси, поставил ее обратно. Ох уж и визгов-то было!

Марина медленно шла от работы по направлению к детскому саду. Она неторопливо, при каждом шаге раскидывала отчасти притоптанный снег на дорожке. Ее обгоняли спешащие люди. Фрязино, конечно, не Москва, и весь город можно пройти насквозь за двадцать минут, но близость столицы чувствуется — люди перемещаются пешком очень быстро, почти бегут. Кто в магазин за продуктами, кто домой к теплому ужину, а кто в детский сад — забирать свое чадо. На одной из улиц из-за небольшого сугроба, скопилась группа из спешащего люда.

Марине в этой толпе померещилось что-то знакомое, за что-то зацепился глаз. Пальто да шапочка. Шапочка да пальто! В сердце кольнуло, Марина вздрогнула. Неужели это он? Она хотела крикнуть, позвать Николая, но передумала. Марина поспешила, почти побежала к толпе, но пальто ловко преодолело все препятствия и устремилось широкой походкой вдаль. Марина еще немного ускорилась, она бежала на грани своих возможностей и возможностей сцепления ее зимних сапог с заснеженным тротуаром. Еще немного, еще чуть-чуть и вот она, такая знакомая спина.

— Коля, подожди, — не переводя дух, на ходу выдавила из себя Марина.

Пальто никак не отреагировало, только поежилось и, резко перебежав дорогу, двинуло дальше по противоположному тротуару. Марина не привыкла так просто отступать. Она двинулась к краю дороги, стараясь не спускать глаз с пальто и шапочки, несмотря на скользкий, нечищеный тротуар. Но тут раздался строгий автомобильный гудок. От неожиданности Марина вздрогнула, резко остановилась, не удержала равновесие и плюхнулась прямиком в сугроб. Но падение в снег не помешало ей в преследовании. Выкарабкавшись из сугроба, она встала, отряхнулась и вновь поспешила за удаляющимся пальто. На этот раз Марина кричать не стала, посредством существенных усилий, где-то скользя, где-то отчаянно буксуя, она все же смогла догнать его и ухватилась за полу пальто. Человек обернулся. На Марину смотрел молодой мужчина, без бороды, с носом картошкой и рыжими конопушками по всему лицу.

— Женщина, вам чего?

Марина смотрела на него, но никак не могла понять, Николай это или нет. Отсутствие бороды все портило. И именно в этот момент Марина осознала, что она не помнила, как точно выглядит Николай. Она не могла назвать ни одной его особой приметы, ну, конечно, кроме бороды. Помнила, что ей рядом с ним хорошо, а вот сейчас без него ну совсем никак.

— Ой, извините, я обозналась, — убитым голосом ответила она, развернулась и пошла к детскому саду с низко опущенной головой.

***

Отсутствие в жизни Николая тяжело давалось Марине. Она на него совсем уже не злилась, так как прошла еще одна невыносимо серая неделя. Марина пыталась договориться. Договориться о том, что Николай снова вернется в ее жизнь, пускай он на нее еще раз наткнется, собьет с ног, но только бы его борода, его крепкое тело, его несгибаемый характер еще раз оказались в ее жизни. Но только вот незадача: Марина не понимала, с кем нужно договариваться.

В детстве, когда всех школьников отправляли добровольно-принудительно в деревню к бабушкам, Марина очень ждала приезда родителей. Они наведывались каждые выходные и привозили что-то вкусненькое. И дети обменивались гостинцами друг с другом. Самым ходовым товаром выступали конфеты, особенно шоколадные. Но родители по какой-то непонятной причине каждые выходные, раз за разом, привозили то леденцы, то ириски, то еще что-то, даже близко не похожее на шоколадные конфеты с начинкой.

Марина сначала расстраивалась, а что делать, ее потом научила близкая подруга. Ну как подруга: когда закончились поездки в деревню, закончилась и дружба. Чтобы получить то, что хочешь, нужно попробовать попросить, только очень сильно попросить, закрыть глаза и мысленно представить, что вот они, эти вожделенные конфеты. Ты видишь, как их отдают тебе в руки, ты чувствуешь, как ты ими обладаешь, держишь их в руках, чувствуешь вес каждой конфеты в мешочке…

Именно так Марина и поступила в детстве. Она целую неделю представляла, как получает конфеты, тяжелые, в красочной обертке, целых семь штук. И в конце недели она уже на сто процентов была уверена, что конфеты через несколько часов, когда родители приедут, будут у нее в руках. И действительно. Мама привезла целый мешочек шоколадных конфет. И их было не семь, а десять.

Именно так Марина поступила, будучи взрослой. Она сидела на работе и, сжав кулаки, с закрытыми глазами представляла, как Николай встречает ее после работы, как они идут вместе к детскому саду за Машкой, как он берет ее под руку, как потом обнимает. Она чувствует прикосновение его колючей бороды, аромат крепких сигарет, запутавшийся в бороде еще с обеда, его дыхание, его тепло. А попутно она повторяла про себя слова: «Хочу снова увидеть Николая, хочу снова встретить Николая».

Из медитации, вместе со всеми ощущениями, по живому, ее вырвал несносный телефонный звонок. И зачем ей только этот аппарат на столе. Механический звонок, с частотой в 50 герц перемолотил все грезы и чаяния, не оставил и следа от воспоминаний.

— Слушаю вас, — произнесла как можно более спокойным тоном Марина, хотя звонок настолько сильно раздосадовал ее, что хотелось выть.

— Мариночка, вы не могли бы зайти ко мне? — прозвучал на той стороне трубки голос Савелия Петровича.

— Да, конечно.

Разговор с начальником не предвещал ничего хорошего. Марина и сама отлично понимала, что слишком мало уделяла внимания работе в последнее время. Ее мысли постоянно заняты Николаем. Когда они еще встречались, она думала о нем и летала в облаках, находясь в постоянной эйфории. Когда же они поругались, вернее, она вспылила и отвергла Николая, она по-прежнему думала о нем, но уже с позиции безнадежного страдания.

Начальник что-то много и эмоционально говорил. Но Марина лишь смотрела сквозь него и совершенно не слушала. До сознания долетали лишь отдельные слова: «работа», «график», «трудовые будни», «стремиться». В конце концов, как показалось Марине, начальник наконец высказал все, что хотел, выпустил весь пар и вернулся к обычному своему расположению духа.

— Мариночка, может быть, вам в отпуск пойти? — предложил подуспокоившийся начальник.

— Что, простите? — не поняла Марина, так как к моменту вопроса она все еще находилась где-то у себя в мыслях.

— Я говорю, вы меня не слушаете, — Савелий Петрович сделал вид, что его такая непонятливость раздражает, — говорю, что может быть, вам стоит в отпуск сходить? Отдохнуть там, расслабиться, поваляться на диване недельку, в кино опять же, развеяться как-то. А?

— Да, конечно. Можно с завтрашнего дня? — как-то не особо подумав, ответила Марина.

— Можно! — твердо ответил начальник. — Только зайдите в отдел кадров, напишите заявление сегодня. Скажите, что я согласовал.

— Хорошо, сегодня зайду, — совершенно спокойно и отстраненно ответила Марина.

— Все, идите, идите, — быстро затараторил Савелий Петрович, замахал рукой, выпроваживая Марину и схватился за трубку разрывающегося от звонка телефона.

Прежде чем убежать домой, Марина все же пошла на еще один шаг. Вернувшись на рабочее место, она позвонила в справочное бюро, выяснила телефон отдела кадров института, где работает Николай, позвонила туда и попросила уточнить, работает ли сейчас там Николай. И не в отпуске ли он. Судя по голосу с той стороны телефонной трубки, ее собеседницей выступила женщина в возрасте. Она сначала хотела отделаться от Марины, но та смогла ее уговорить. Николай числился и работал в институте, и в отпуске в настоящий момент не находился.

***

— М-а-а-а-ш, ну пойдем же дальше, — Марина старалась утащить насупившуюся и явно чем-то недовольную девочку дальше по тропе.

Сегодня во Фрязино, помимо воскресенья, выдалась солнечная погода, и горожане спешили прогуляться в лесопарке, стараясь получить побольше витаминов за короткий световой день. А вот Машка дулась и упрямилась заходить подальше, чтобы дойти до поляны и подышать здоровым воздухом хвойного зимнего леса.

— Маша, ну пошли же скорее, а то солнце уже сядет скоро, а мы с тобой еще никуда не дошли. Давай пошли! — Марина дернула Машку за руку, и та, бурча нечто невразумительное, наконец-то засеменила за матерью.

По дороге им встречались гуляющие парочки, какие-то бегуны, одиночные лыжники и стайки школьников в расстегнутых пальто, несмотря на легкий морозец. Маша и Марина стойко продирались к заветной цели, не обращая внимания ни на кого и ни на что.

— Марина, это ты?

Вдруг раздался непонятно откуда знакомый голос, Марина вздрогнула и обернулась в поисках источника голоса, окликнувшего ее. Ее глаза лихорадочно осматривали всех людей в поле зрения, одного за другим, пока, наконец, она не остановилась на лице улыбающегося мужчины в спортивном трикотаже.

— В-в-витя, это ты? — робко спросила Марина.

— Да, ну а кто же это может быть? — Виктор улыбнулся и встал в позу, демонстрируя свою фигуру.

Марина, пользуясь случаем, рассмотрела своего бывшего ухажера с ног до головы. Несмотря на спортивную форму с номером 18 на груди, он все еще оставался таким же увальнем, как и ранее. Ни бодрый вид, ни задорная, выбивающаяся из-под спортивной шапочки прядь, ни даже легкий румянец на щеках не делали Виктора привлекательным для Марины. Впрочем, пока ее душа ныла и тосковала по Николаю, она вообще не замечала других мужчин. Вернее, замечала, но никак на них не реагировала.

— Ты участвуешь в соревнованиях? — для вежливости поинтересовалась Марина. — В этом твоем спортивном ориентировании?

— Да, только что завершился очередной, зимний этап. Я вот пробежал 8 километров, — Виктор явно гордился собой, а его рот расплылся до ушей в самодовольной улыбке.

— Поздравляю, — вяло отреагировала Марина.

Пока взрослые разговаривали, девочка окунулась в свои собственные, детские дела. Машка отошла немного вглубь леса, перелезла через лыжню и сосредоточено принялась добывать из-под снега шишки. Ногами она разбивала наст, расковыривала снег, а руками в варежках ловко выуживала небольшие шишечки, которые считала и аккуратно распихивала по карманам.

— Марина, — улыбка сползла с лица Виктора, он стал необычно серьезен, — я вот много думал и хочу тебе сказать…

«Так ты умеешь думать!» — внутренне усмехнулась Марина, но вида не показала, а только изобразила внимание.

— Я, — видимо, слова бывшему ухажеру давались нелегко, Виктор покраснел сильнее обычного и покрылся, несмотря на мороз, легкой испариной, — хочу сказать, что, может быть, нам стоит попробовать все заново? Ну, попробовать встречаться еще, ходить в кино, ездить на дачу в деревню. А?

Внутри у Марины что-то щелкнуло. Она отвела взгляд от Виктора в сторону и уставилась на ствол высоченной ели. Ствол дерева, лишенный нижних веток — они бесполезны в плотном лесу, — оказался покрыт старой корой, словно рыба чешуей, лишайники и мхи образовывали забавный узор, а капли застывшей смолы, отражающие блики редких солнечных лучей, лишь дополняли картину. Картину, словно нарисованную из ее собственной жизни. На стволе Марине причудилась одинокая женщина с двумя детенышами, и цветные тучи над ней.

— Что, прости? — переспросила Марина, так как не услышала весь вопрос целиком, отвлекшись на собственные мысли.

— Ну, я говорю, — Витя снова занервничал, еще больше, чем прежде, — может быть, нам стоит начать все заново?

Он нервно оглянулся на проходящую пару. Виктору не хотелось, чтобы его в таком состоянии кто-то увидел или услышал. Его настороженность не могла пройти незамеченной. Марина деликатно ждала, пока парочка отойдет от них на почтительное расстояние. Виктор же все время нервно переводил взгляд то на Марину, то на отходящих.

— Витя, — Марина попробовала начать как можно мягче, — извини, но ты не мой мужчина. Я не чувствую, что ты меня можешь как-то защитить, оберечь и дать ресурсы моим детям. Поэтому и не нужно нам встречаться.

— Погоди, — Виктор, хоть где-то в глубине души и ожидал отказа, оттого он и пропускал лишних свидетелей, но все же рассчитывал на взаимность, — ты же сейчас одна, ни с кем не встречаешься, мужика у тебя нету. Я наводил справки. Чем я хуже? Почему нельзя со мной встречаться, ну хоть иногда? А?

Окончание у него вышло совсем уж жалостливым.

— Ты знаешь, — Марина задумалась, — для женщины нужен не просто самец, ей нужен мужчина. А ты на него совсем не похож.

Виктор икнул, все еще не веря своим глазам и ушам, медленно развернулся и рысцой побежал прочь из леса. Прочь от своего невыносимого позора.

***

Встреча с Виктором если не внесла в моральное состояние Марины никаких изменений, то точно сподвигла ее к более активным действиям. На следующий день, а погода выдалась не хуже, Марина потащила одну из девочек на прогулку. Но сперва они вместе подошли к двери Николая. Марина приложила ухо к двери и прислушалась. Машка, посмотрев на маму, собезьянничала и тоже приложила ухо к двери.

— Мам, — неожиданно громко спросила Машка спустя десять секунд, — а что мы слушаем? Жив ли дядя Коля или нет?

Банальный, простой в своей наивности вопрос ребенка прошил Марину сверху донизу. Она вздрогнула, шикнула на дочку и постаралась втянуть воздух из квартиры Николая через замочную скважину. Но ничего такого она не почувствовала. Ни запаха пищи, ни разлагающегося тела.

Пришлось толкнуть дверь, она не поддалась. Нажатие на ручку тоже не помогло. Дверной звонок отозвался мелодичной трелью где-то в глубине квартиры, но никакого движения, никакой реакции не последовало. Марина еще раз нажала на кнопку звонка, а Машка постучала лопаткой по двери. Все равно ничего.

Так и гуляли они часа три под окнами квартиры, стараясь не спускать с нее глаз. Вдруг занавеска отодвинется, вдруг там объявится какое движение. Но ничего. Машка устала и запросилась домой, да и вторая девочка скучала одна дома с двумя кошками. Зато после обеда, с новыми силами и с другой Машкой Марина повторила все действия, что и в первой половине дня. Прослушала квартиру, позвонила несколько раз в звонок, но не получила никакого отклика, никакого движения. На этот раз они гуляли на площадке перед окнами с другими детьми и очередные три часа пролетели незаметно. Начало смеркаться, когда Машка попросилась домой.

— Машенька, давай еще немного погуляем? А? Давай? — заискивающе спросила собственную дочь Марина.

— Ты, что? Ищешь его? — проницательно спросила Машка, глядя маме прямо в глаза.

— Ну да, он куда-то пропал, — с грустной миной согласилась Марина.

— А может быть, он уехал в другой город? — Машка уже не смотрела в глаза, да и на маму тоже. Лопаткой она активно приглаживала собранные за гуляние снежные куличики.

— Может быть, и уехал, — в задумчивости повторила Марина, — а может быть, просто не хочет меня видеть. Как ты думаешь, я поступила с ним плохо?

— Я не знаю, — ответила беззаботно Машка, — я ведь ребенок и не разбираюсь в этих ваших взрослых отношениях.

— Да уж, отношения… А ты понимаешь, что именно дядя Коля виноват в том, что вас теперь две. Ты это понимаешь?

— Так дядя Коля у нас папа! — радостно вскрикнула Машка и ловким движением сверху вниз разбила лопаткой несколько куличей.

В окнах принялись загораться огни, а мама с дочкой упорно продолжали гулять. У Марины окончательно закоченели и потеряли чувствительность ноги, все же сапоги, даже зимние, не предназначены для длительного пребывания с ограниченным движением на детских площадках. Тут лучше бы подошли большие и толстые черные валенки, которые так популярны зимой в деревнях. Натянул такие, и тебе тепло. Правда, ноги согнуть в них нельзя, да и не присесть, но все равно…

— Маш, ты как? Не замерзла еще?

— Нет, мамочка. Но если тебе нужно, давай еще погуляем.

— Давай, только как начнешь замерзать, пожалуйста, сразу говори мне.

Марина внимательно следила за окнами Николая, не появится ли там огонек. Ну не может же человек сидеть весь день в тишине и без движения, а вечером и без освещения. Но прошло еще минут сорок и, не дожидаясь просьбы от дочери, Марина двинула домой. Ноги в сапогах превратились просто в ледышки. Вечерняя проверка двери и контрольный звонок никак не прояснили ситуацию. Весь остаток вечера Марина провела в крайне паршивом настроении. Хотелось лезть от бессилия на стену и грызть бетон перекрытий.

***

Находясь в отпуске, Марина, стараясь хоть как-то отвлечься от внезапной и скоропостижной пропажи Николая, решила уделить побольше внимания социальной жизни. Сперва она сходила на утренний сеанс в кинотеатр на какой-то иностранный мультфильм. Во Фрязино отродясь не наблюдалось никаких кинотеатров, поэтому, подхватив рано утром обеих девочек, она добралась до Москвы. Мульт оказался французским и фантастическим. Нарисовано и озвучено здорово, лента получила какие-то награды, но сюжет никто из семейства Матюшкиных не понял.  Уже с середины девочки принялись ерзать на своих сидениях и отвлекаться от просмотра. Космос, космические корабли, какие-то шершни, далекие планеты. Ох, как все это далеко от обычных земных забот! Затем они сходили в кафе-мороженое, что вызвало настоящий шквал восторга у юных сладкоежек. И под завершение культурной программы все семейство завалилось к давней подруге Марины, писательнице чего-то там для журнала «Здоровье». Подруги разговорились, выпили немного и разоткровенничались.

— Ну, а твой-то как? — поинтересовалась Марина у подруги в пылу обмена самым сокровенным.

— Да укатил опять в Венгрию, — вздохнула подруга, — и чего ему там? Словно медом намазали. Ездит по три-пять раз за год.

— Ах, заграница, — о поездке в Венгрию Марине оставалось только мечтать. — Наверное, шмоток тебе привозит всяческих разных.

— Да, со шмотками полный порядок. Ну а у тебя-то как? Не нашелся твой муженек-то? — подруга покосилась на двух идентичных девчушечек, играющих с косметикой на полу, но вопрос о количестве детей тактично умолчала.

— Да какое там, — Марина вздохнула. — Ни старого, ни нового.

— Э, подруга, а ну-ка выкладывай, что там у тебя!

Вот так, слово за слово, Марина и выдала историю о том, как она встретилась с невообразимо классным парнем, но потом сама же его по дурости и спровадила. А теперь вот скучает неимоверно и не знает, что делать. То, каким образом у нее оказалось теперь два ребенка, ей пришлось все же сохранить в тайне, а то мало ли что.

— И что? Ты его уже в глубине души простила? Кстати, я так и не поняла, что он тебе сделал-то…

— Простила, конечно, — Марина еще раз глубоко и выразительно вздохнула, кинув многозначительный взгляд на бутылочку с остатками сладчайшего кофейного ликера. — Вот только найти его нигде не могу.

— Да, мы такие! Сначала наворотим делов, а потом не знаем, как с ними разобраться! — хозяйка разлила остатки заграничного алкоголя по рюмочкам. — Ну, за нас!

Дамы выпили, слегка поморщились, схватили по дольке лимона и после легкой закуски продолжили общение.

— Значит, ты говоришь, что нигде его обнаружить не можешь? — спросила подруга с частично осоловевшим видом.

— Да, — Марина подперла голову рукой, — в институте у него говорят, что он не в отпуске. Но дома его застать не могу.

— Ты же знаешь, что эти мужики, если чем-то там на работе занимаются, то могут сутками оттуда не вылазить. Им, видите ли, интересно! — подруга для выразительности подняла вверх палец. — А каково нам, женщинам? Ждать и переживать?

— Точно, — поддакнула Марина и ощутила, что язык у нее начал заплетаться. Ликер хоть и сладкий, но с убийственным количеством алкоголя.

— А ты помнишь, как в детстве мы играли в игру в лагере, приклеивали нитку пластилином над дверью в кладовую и проверяли не залезал ли в нее кто? Помнишь?

Марина не помнила, ведь она и в лагере-то никогда не была. Или думала, что не была. Ах, да какая сейчас уже разница. Но утвердительно кивнула головой.

— А почему бы тебе такой же способ не опробовать?

— И действительно, почему? Сейчас поеду и опробую!

Марина начала вставать, но силы в ногах как-то не осталось. Поэтому ей пришлось опираться о стол руками и медленно переставлять ноги одну за другой.

— Машки! Мы едем домой! Будем проводить тайную операцию! Подруга, у тебя есть нитка и пластилин?

***

Путь из Москвы до Фрязино неблизкий, хотя города удалены друг от друга на какие-то незначительные двадцать километров. Но общественным транспортом Марина убила целых три часа на их преодоление. Сначала движение по Москве, потом ожидание электрички, у которой случился обед в депо, и только потом пешая прогулка до дома. За время, потраченное в пути, алкоголь успел полностью выветриться из не адаптированного к пьянству женского организма. И первым же делом, после того как вся троица переступила порог подъезда, они отправились к двери Николая, на один этаж ниже, чем их собственная квартира. Для начали они позвонили и постучали. Ответа не последовало.

— Девочки, а вам дядя Николай нравится? — в нерешительности от дальнейших действий спросила Марина.

— Да, еще как! — подтвердили в унисон обе Машки.

— Тогда крепим нитку, — подвела итог Марина.

Ниток на двери закрепили не одну, а целых три. Маринина подруга отмотала ее с большим запасом, да и пластилина выдала целый шмоток. Две нитки девочки прикрепили в нижней части двери, а одну Марина установила в самом ее верху.

— Надеюсь, что сработает.

Каждый день, когда они выходили гулять, когда возвращались с прогулки, да и просто так иногда бегали из квартиры, происходила проверка ниток. Но ни на следующий день, ни через три дня, ни даже через неделю ситуация не поменялась. Нитки упорно оставались на своих местах. И с каждой новой проверкой Марина все отчетливее понимала, что она больше никогда не увидит Николая. От осознания того, что человек, которого ты любишь, больше с тобой не встретится, ты на него не взглянешь, не потрогаешь и не поговоришь, давило с каждым разом все сильнее и сильнее. Пока наконец, за неделю до Нового года, Марина, с болью в сердце, не сняла все нитки с двери Николая. Внутренне она сильно переживала свое предательство, но нужно начинать учиться жить одной и не мечтать понапрасну о волшебной сказке с принцем. Марина подумала, еще и о том, что по какому-то странному наваждению она сама испортила себе жизнь. Ведь все было нормально. Хотя наличие двух Машек сразу ее нисколько не тяготит, а вот неполная семья очень даже. Конечно, есть некоторые сложности в бытовом плане, но ведь два ребенка — это же в два раза больше счастья.

***

До Нового года остались считанные дни. Ситуация с Машками вроде бы как разрядилась полностью и начал проявляться существенный синергетический эффект. Девочки настолько спелись друг с другом, что хлопот совсем не доставляли. Но Марина уже представляла себе все круги ада, что придется ей пройти, если она захочет узаконить вторую Машу. Придется как-то объяснять в отделе регистрации, откуда у нее взялся второй ребенок. Или же просто попросить дубликат, а потом с двумя свидетельствами зарегистрироваться уже официально. Только вот как понять, какая из двух Маш именно вторая, а какая первая? Они обе ничего толком не помнят о том злополучном вечере. Только как играли, а потом появилось чудище. Вот и все.

В личной жизни все так же устаканилось. Мучительная и выкручивавшая сердце боль прошла. Марина позже прочитала в журнале весьма толковое объяснение, что же такое любовь. Какой-то зарубежный биохимик объяснял, что любовь есть не что иное, как состояние наркотического опьянения. Когда влюбленные вместе, им нормально, а вот когда они порознь, им становится очень плохо. Словно организм не получает очередную дозу. И начинаются ломки. Хотя если их пережить, то потом все постепенно приходит в норму. В комментариях к статье отечественные наркологи отметили, что хорошо, что в Советской стране нет такого социального зла, как наркомания. Только вот почему-то про алкоголизм они не упомянули, не поняли, что ли?

В преддверии нового года Марина строила планы на следующее лето. Думала, как отправить дочек на отдых. Одновременно в разные лагеря или же по очереди, но в один? А может быть, вообще провести все лето в деревне у бабушки? И не съездить ли вообще к ней прямо сразу после праздника? Показать внучек, пускай порадуется. А задвоение она уж как-нибудь растолкует.

Марина сидела на кухне без света, предавалась приятным размышлениям о грядущем будущем, пила чай вприкуску с конфетами «Коровка», смотрела в окно на мерно падающий снег, спешащих по заснеженным тропинкам людей. Конфеты, хоть и недорогие, но много их не съешь. Уж очень сладкие. Но третья кружка чая кое-как помогала справиться со сладостью. На коленях лежала Дуська, свернувшись клубочком, она мерно посапывала, вторая же кошка развлекалась с упавшим на пол фантиком. Она то загоняла его под кухонный диван, то подкидывала в воздух. В общем, забавлялась как могла. А обе девочки читали в детской книгу о трех поросятах и их невероятных приключениях. Книгу Марина урвала только вчера, взяла предпоследний экземпляр и тут же отдала дочерям. Красочные иллюстрации и большие буквы позволяли читать книгу детям даже без вмешательства взрослых.

В голове, где-то в фоне, болтались мысли о чем-то забытом, старом. О встречах с Николаем, об их возможном совместном будущем, о том, что могло быть и не случилось. Никакого сожаления Марина не испытывала, только приятные и не очень воспоминания. Найти Николая ей так и не удалось. Она несколько раз обращалась в институт, ей каждый раз подтверждали, что он там работает, но ни дома, ни у проходной она его ни разу не встретила. Даже нитки так и оставались на двери нетронутыми. Но никакой тоски, никакого уныния не было и в помине, Марина крепко стояла на ногах, ее внутренний мир огрубел и ожесточился, зато теперь никакие преграды ей были не страшны, она трезво смотрела в будущее, предвосхищая все изменения на десятилетия вперед.

Очередная чашка чая подошла к концу, Марина аккуратно сняла Дуську с коленок и посадила ее на подоконник. Кошка сонно потянулась, зевнула во все свои тридцать зубов и уселась, сложившись в живую меховую статуэтку. Она лениво наблюдала за игрой своей копии и неодобрительно помахивала хвостом. На рабочем столе в заварочном чайнике еще оставался чай, Марина вылила его полностью в кружку и добавила остатки горячей воды из чайника на плите. Напиток получился обжигающе горьким, но женщина не замечала горечь, мыслями она летала далеко-далеко, где-то там за пеленой снега за окном, за непролазной теменью зимнего вечера. От размышлений отвлекла Дуська, она уцепилась верхними лапками за кофту, и как только достала, а нижними стояла на полу. В таком растянутом состоянии кошка, пристально глядя в глаза хозяйки, мяукнула.

— Ну что тебе, Дусь? — спросила Марина. — Ты же ела только полчаса назад, уже проголодалась?

— Мяу, — только и ответила кошка, отпустила кофту и принялась тереться о ноги Марины.

— Вот ведь ты бездонная утроба!

На зов голодного зверя нельзя не отреагировать. Она ведь не отстанет, так и будет ходить по пятам, тереться, мяукать, а когда совсем оголодает, то станет охотиться на ноги. Открыв холодильник и вытащив миску с заготовленным кошачьим провиантом, Марина вывалила все остатки в блюдечко и поставила его на пол, рядом с тарелочкой для воды. Кошки, как по мановению волшебной палочки прекратили заниматься тем, чем они занимались и стянулись к блюдцу. Послышалось довольное урчание, пережевывание мелких куриных косточек и неприличное чавканье.

— Во дают, как с голодного краю! — удивилась Марина и, отвернувшись, поставила пустую миску в раковину. И тут же замерла.

Она не могла никак понять, ей показалось или просто померещилось. Она медленно повернулась и постаралась разобраться, сколько же кошек сейчас у миски. В вечерних сумерках, на кухне, освещенной только светом уличных фонарей, трудно рассортировать по отдельным питомцам месиво их пятнистых цветных шкурок. Щелкнул выключатель, и кухня озарилась светом лампы в сто свечей.

— Одна, — медленно и вслух считала Марина, — две, три!

На кухне поедало кошачью баланду целых три кошки! Три! Не одна, не две, а три! Марина хихикнула от неожиданности. Пересчитала кошек еще раз, но уже про себя. Подошла поближе и, не веря своим глазам, по одной оттянула всех трех кошек от блюдца. Они, конечно, тут же возвращались назад, но их действительно оказалось три штуки. Три одинаковых кошки, три Дуськи. Появление третьего животного удивило Марину, она постояла в умилении минуту или две, кошки успели прикончить питательное месиво, расселись по углам треугольника и намывали лапки с мордочками.

— Ой, — именно тут Марину что-то неприятно кольнуло внутри.

Она подпрыгнула и помчалась в детскую. Там по-прежнему сидело две Машки, внимательно изучавших новую книжку и о чем-то тихо беседующих. Марина молнией проверила шкаф, заглянула под кровать, отдернула занавеску и только тогда немного успокоилась. Она сгребла в охапку двух дочерей и тихо заплакала.

— Мама, ты чего? — пропищала Машка.

— Ма, отпусти, а то задушишь, — прохрипела другая.

Пришлось отпустить обеих и вытереть слезы. В комнату медленно просачивались, высоко подняв хвосты, три кошки.

— Ух ты! — в унисон вскрикнули Машки. — У нас теперь три Дуськи!

Девочки сорвались с места, моментально соорудили единый живой меховой клубок из кошек и с невероятным возюканьем и сюсюканьем принялись его наглаживать. Сытые Дуськи, как казалось, были совершенно не против и в ответ на поглаживания благодарно урчали, прикрыв глаза. Но сердце у Марины билось так, словно она взбежала по лестнице на крышу самого высокого здания во Фрязино, а в голове билась только одна мысль: «Николай вернулся». Пришлось ей сесть на пол и, пока дочери разбирались, кому взять третью кошку, Марина выполнила серию дыхательных упражнений, чтобы как можно быстрее успокоиться. Она села в нечто похожее на позу лотоса, соединила большой и указательный пальцы каждой из рук, закрыла глаза и старалась представить себе что-то умиротворяющее, приносящее спокойствие. В голове проплывали картинки тропического пляжа, изображение которого как-то публиковалось в статье журнала «Здоровья» об опасностях приема солнечных ванн без подстеленного полотенца. Статью она прочитала и забыла, а вот картинка впечаталась в память. В небе летали чайки, теплое море шумело легким прибоем, а ласковое летнее солнце приятно грело кожу.

— Ну мам, скажи ей!

— Нет, скажи ей! Отдай кошку!

— А ну-ка, тихо! — шикнула на дочерей Марина. — Оставьте кошку в покое, если не можете решить кому ее держать, ясно?

Девочки утихли, сердце у Марины так же успокоилось, а мысли нормализовались. Если в доме появилась третья кошка, то Николай в своей квартире включил свой аппарат. Или он включился сам. В любом случае, если появилась новая кошка, то точно так же может появиться и новая Машка. В таком случае нужно срочно идти вниз и заставлять этого безумца отключить свой агрегат, чтобы не допустить появления еще одного ребенка. Такой поворот уж точно бы выбил Марину из колеи, и выбил надолго. Но ей не хотелось встречаться с Николаем. Она только-только наладила свою жизнь, только залечила все ранки, образовавшиеся в результате разрыва. Она не хотела его видеть, не хотела повторения всей той боли, что она пережила за последние несколько недель его отсутствия. А если аппарат включился сам? Или в квартиру пришли какие-то посторонние люди? Тогда тем более нужно спускаться и выключить его, а еще лучше разбить на мелкие кусочки, чтобы уж точно не случилось больше никаких новых фокусов! Но что-то не давало Марине встать с пола. Какое-то внутреннее напряжение, нежелание, невозможность встречи с прошлым. Защитные механизмы ее организма включили режим оцепенения. Умом Марина понимала, что нужно спуститься и отключить бесовскую машину, а душа не давала ей сделать и движения.

Шаг, еще шаг и еще. Превозмогая онемение, Марина очень осторожно спускалась по лестнице. Половина первого пролета пройдена, осталось еще немного. Она медленно передвигалась, держась за поручень. Спускалась, может быть к новому повороту в своей судьбе. Ноги отказывались идти, но невероятным усилием воли Марина добралась до лестничной площадки нижнего этажа. Пришлось постоять секунд тридцать, перевести дух. Подойдя к двери поближе, она потянулась рукой к дверному звонку, но какая-то неведомая сила заставила ее остановиться. И совсем не понимая, что делает, она дернула за ручку двери и распахнула ее.

В квартире пахло затхлостью и сыростью, в коридоре, прямо посреди прохода валялся округлый зеленый рюкзак в масляных пятнах да модные валенки с наплавленной резиновой подошвой. Из-под не до конца притворенной двери в маленькую комнату пробивался свет. Перешагнув через рюкзак, Марина подошла к двери и с силой распахнула ее.

— Ты? — Николай резко развернулся и застыл в изумлении с приоткрытым ртом, уставившись на свою незваную гостью.

— Ты зачем сбрил бороду? — только и смогла произнести Марина.

Парочка стояла и смотрела друга на друга. Николай на Марину, Марина на Николая. Вдруг он чуть двинулся, слегка дернулся по направлению к ней. Но остановился. В этот самый момент она потянулась к нему, сделала полшага и остановилась в замешательстве. Они смотрели друг другу прямо в глаза, не мигая и не замечания ничего вокруг. А затем синхронно прыгнули и слились в объятиях.

В поцелуях прошло целых пять, а может быть и пятьдесят минут. Марина никак не могла насмотреться на Николая, ее совсем не удивлял его новый вид без бороды, хотя он и был непривычен. Николай же любовался Мариной и чувствовалось, что он так же ждал, жаждал этой встречи, скучал.

— Так зачем ты сбрил бороду? — спросила еще раз Марина, отдышавшись от длительного поцелуя.

— Мне показалось, что так мне лучше. Сбрил только позавчера, когда выдвигался сюда.

Пара села, нет плюхнулась на старенький диван, отчего тот жалобно скрипнул.

— Дурачок, — шутливо начала Марина и потрепала Николая по волосам, — с бородой тебе шло куда больше. Эдакий пират Черная борода! Настоящий мачо!

— Хорошо, отпущу, — Николай улыбнулся, — дело-то нехитрое.

Марина улыбнулась в ответ.

— А что, ты опять включил свой аппарат? — они кивнула в сторону невероятного скопления проводков, трубочек, лампочек и каких-то колец в углу комнаты.

— Только на минутку, проверить и деактивировать его. Когда я уезжал, я его забыл обесточить, а тут у меня такая схема, если не выключить его совсем из сети, то он постоянно под напряжением, потребляет энергию, заряжает конденсаторы… В общем, наверное, света у меня нагорело на стоимость «Запорожца», не меньше. А были ли отключения электричества за все это время?

— А где ты был? — Марина вдруг стала серьезной. — Я звонила к тебе в институт и ходила туда, говорили, что ты работаешь, но дома ты не появлялся.

Николай замялся, а Марина ощутила, как его тело напряглось.

— Ты помнишь тот вечер в кафе?

Николай посмотрел на Марину так, что та невольно поежилась, почувствовав холодок, пробежавший по позвоночнику. Вспоминать ей не хотелось, сознание давно вытеснило неприятный эпизод куда-то на задворки и похоронило его там. Но вопрос Коли дал сильнейший толчок воспоминаниям.

— Да, помню, — женщина поморщилась, в сознании ярко отобразился тот трагически неприятный момент. — Ты еще купил мороженое Маше.

— В тот вечер я уехал, улетел в Сибирь, на полюс холода. Я просто не успел тебе об этом сказать. Извини. А после уже не мог. Ушли в экспедицию по изучению природной аномалии Оймякона. Мой товарищ поспособствовал, попросил где надо, чтоб меня добавили в экспертную группу. Ну вот и пришлось убыть.

Марина не нашлась, что можно было бы еще спросить. Просто сидела и смотрела на Николая.

— Как девочки? — он не выдержал и провел рукой по волосам Марины.

— Нормально, они уже настолько сдружились, что я и не мыслю, как бы я снова осталась только с одной. Да, кстати! — Марина оживилась. — У нас сегодня, вот прямо сейчас появилась третья кошка! Представляешь? Третья Дуська! Это ты опять виноват?

— А я ведь только выключил аппарат, я его даже не запускал! — Николай ошалело посмотрел на Марину.

— А и все равно! Три так три кошки, пускай будут! — Марина рывком обняла Николая и прильнула к его груди в шерстяном свитере.

— Марина, — начал медленно и после длительной паузы Николай, — после праздников мне нужно снова уезжать, все туда же, на Оймякон. И я сюда приехал специально, чтобы пригласить тебя вместе со мной. Нет, ты не думай, что там тайга кругом. Совсем нет, мне там выделили вполне достойное жилье, есть помощники, у меня отдельная квартира в двухэтажном доме, привозят дрова, продукты. Все бытовые условия. И девочек заберем и кошек тоже! Я только для этого приехал. Ты как?

От подобного неожиданного предложения Марина оторопела второй раз за вечер. Она встала и в задумчивости совершила два полных круга по комнате.

— Ты думаешь, что можно вот так вот заявиться к девушке, позвать ее за тридевять земель и она должна броситься на шею и согласиться? — неожиданно для себя отчеканила учительским тоном Марина.

— Ну, в общем да, то есть нет. Но в целом да, — Николай опустил голову. — Я очень без тебя скучал. И очень соскучился. И думал о тебе все это время…

— Я согласна, — Марина присела на корточки перед Николаем и нежно поцеловала его в губы.

---

---